Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Так и быть, Йан, — решил он, — дам я тебе триста.

— А еще лучше — пятьсот.

— Я сказал — триста.

Крейг вынул бумажник, отсчитал три стодолларовых банкноты и протянул Уодли. Тот, не глядя, сунул их в карман.

— Ты ведь знаешь, что я никогда их не верну?

— Знаю.

— И не извинюсь, — яростно прошипел Уодли.

— Я и не прошу извиняться.

— А знаешь почему? Потому что ты у меня в долгу. Объяснить, почему? Потому что когда-то мы были на равных. А сейчас ты по-прежнему что-то значишь, а я — ничтожество. Меньше, чем ничтожество.

— Желаю удачи в Мадриде, Йан, — устало бросил Крейг. — Я иду спать. Спокойной ночи.

Он оставил Уодли у фонарного столба; вокруг крутились проститутки. Тот долго провожал глазами удалявшуюся спину Крейга.

К тому времени, когда впереди показался отель, Крейг почувствовал, что замерз и немного дрожит. Он направился к бару, почти пустому в это время суток, перед ужином и окончанием вечернего просмотра. Сев у стойки, Крейг попросил горячий грог, чтобы согреться. Пока он пил, бармен показывал ему фотографии сына, одетого в старинный мундир Escadre Noir [25] Черный эскадрон (фр.). французской кавалерийской академии в Сомюре. На снимке молодой человек как раз брал препятствие, сидя на чудесном вороном коне: идеальная посадка, уверенно державшие поводья руки. Крейг похвалил снимок, чтобы доставить удовольствие отцу, думая при этом, как, должно быть, прекрасно посвятить свою жизнь чему-то такому же красивому и бесполезному, как французский кавалерийский эскадрон семидесятых годов.

Его все еще знобило — должно быть, поднималась температура. Поежившись от холода, Крейг расплатился за грог, попрощался с отцом кавалериста и пошел к портье за ключом от номера.

В его ящике лежал конверт, надписанный рукой Гейл Маккиннон. Теперь он пожалел, что не пригласил ее на ужин. Уодли не посмел бы распустить язык в присутствии девушки, а сам он был бы сейчас на триста долларов богаче, потому что Йан постыдился бы просить денег при свидетеле. По правде говоря, встреча с Уодли взволновала его куда сильнее, чем он готов был признаться себе, и теперь, как ни странно, даже разгоравшуюся простуду и озноб Крейг относил за счет встречи с писателем. Ледяной ветер из бездны Канн.

Поднявшись к себе, он натянул свитер и налил виски, опять-таки в лечебных целях. И спать еще рано, несмотря на жар. Он вскрыл послание Гейл Маккиннон и в желтоватом свете люстры прочел написанное:

«Дорогой мистер Крейг! Я опять о своем. И полна оптимизма. Сегодня днем, за обедом и в машине, я почувствовала, что в вас просыпается дружелюбие. Вы отнюдь не так неприступны, как хотите казаться. Когда мы проезжали мимо дома, в котором, по вашим словам, вы провели лето, мне почудилось, что вы собирались сказать больше того, чем позволили себе. Вероятно, вами руководила осторожность, нежелание выдать под влиянием момента что-то такое, о чем вы позже пожалеете. Поэтому я и составила список вопросов, которые вы можете не спеша прочитать, а ответить по вашему выбору в угодной вам форме. Можете отредактировать их, как считаете нужным, если опасаетесь, что нечаянная фраза или не вовремя оброненное слово будут использованы продажным корреспондентом или корреспонденткой. Вопросы прилагаются…»

Крейг прочел первый вопрос и поморщился. Кажется, совсем просто: «Зачем вы приехали в Канны?» Что ж, начало неплохое. Да и конец ничего. Умненькая девочка. Всеобъемлющий, вечный вопрос. Почему вы здесь?

Ответ на этот вопрос поможет определить ваше общее представление о предмете. На то, чтобы сдать экзамен, у вас остается тридцать минут, двадцать четыре часа или сорок восемь лет.

Почему ты именно в этом городе и ни в каком другом? Почему ты в постели именно с этой женщиной и ни с какой другой? Почему ты здесь в одиночестве, а там — среди толпы? Как получилось, что ты стоишь коленопреклоненный перед этим алтарем и именно в этот момент? Что заставило тебя отказаться от одного путешествия и отправиться в другое? Что вынудило тебя переправиться через ту реку вчера, сесть в самолет утром, поцеловать этого ребенка вечером? Что закинуло тебя в эти широты? Какие друзья, враги, успехи, провалы, ложь, истина, временные и географические расчеты, карты, какие маршруты и автострады привели тебя сюда, в этот номер, в этот вечерний час?

Честный вопрос заслуживает честного ответа.

Крейг подошел к столу, сел и достал ручку и бумагу.

«Почему я в Каннах?» — медленно вывел он и замялся. И, не задумываясь о том, что делает, написал почти автоматически: