Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Вред? — удивился Майкл. — Да он с каждым днем становится все сильней и сильней.

— Андреасу лишь кажется, что он становится сильней. А ты способствуешь этому заблуждению. К нему возвращается надежда.

— Что в этом плохого?

— Эта надежда — ложная, — категорическим тоном сказала Ева. — В любой момент может начаться рецидив, и тогда Андреас будет сломлен. По твоей вине.

— Что же я должен делать — говорить человеку, который начал возвращаться к жизни, что это обман, советовать ему закутаться в плед и ждать смерти?

— Очевидно, — саркастически заметила Ева, — ты разбираешься в подобных вопросах лучше врачей.

— Не исключено, — упрямо отозвался Майкл.

— Не делай этого хотя бы ради меня.

Упорство Евы, непоколебимая вера в то, что лишь ей одной известна истина, раздражали Майкла.

— У нас есть определенное соглашение, — жестко произнес он. — Я катаюсь с тобой ради денег и сплю ради удовольствия. Других пунктов в вашем контракте нет.

— Знаешь, — задумчиво сказала она, отказываясь обижаться, — мне кажется, ты скрываешь истинные мотивы, которые руководят тобой.

— Какие же?

— Ты сознательно стараешься приблизить его смерть.

— О Господи! Зачем мне это?

— Чтобы сорвать куш.

— Какой куш?

— Я имею в виду себя, — пояснила Ева. — Богатую вдову, страстно влюбленную в тебя или, во всяком случае, в твое тело, которая, выждав приличествующий срок, с радостью выйдет за тебя замуж.

— Ты действительно так считаешь? — спросил он, сдерживая гнев.

— Я думаю, это возможно, — ровным тоном ответила она. — Даже весьма вероятно.

Он встал:

— На сегодня катание окончено. Идем. Я отвезу тебя домой.

— В этом нет необходимости, — сказала она. — День прекрасный. Я с удовольствием покатаюсь еще. Не беспокойся, меня кто-нибудь подбросит.

Майкл вышел из кафе. «Сумасшедшая, — подумал он. — Хеггенер прав. Мне следует немедленно покинуть город». Но мысль о том, что он никогда не обнимет нежное и искусное женское тело, показалась ему непереносимой, и он понял, что никуда не уедет. «Пока я болел, я был счастливее, чем сейчас», — подумал Майкл и горестно рассмеялся, швырнув лыжные палки и перчатки в машину.

Суббота, на которую перенесли соревнования, выдалась промозглой и ветреной, но видимость была хорошей, а трасса — в отличном состоянии. Хеггенер захотел посмотреть слалом, хотя, как он сказал Майклу, когда они ехали к месту финиша, Ева настойчиво старалась этому воспрепятствовать, она считала, что Андреасу вредно целый час или даже больше стоять на морозе. Но он надел черное пальто с норковым воротником, меховую шапку, длинный шерстяной шарф, подбитые овчиной снегоступы, теплые рукавицы и поехал с Майклом.

— Эта девочка, Рита, — сказал он, — так волновалась вчера из-за соревнований и выступления в баре, что мне пришлось обещать ей прийти и поболеть за нее. Я дал ей маленький австрийский медальон на золотой цепочке, принадлежавший моей матери. Рита повесит его на шею как талисман.

— На трассе она успокоится, — заметил Майкл. — Рита легко с ней справится. Калли сказал мне, они не стали ее усложнять и срезали все бугры.

На горе собралась пестрая толпа: одни, вроде Майкла и Хеггенера, стояли без лыж у финишной черты, другие — спортсмены — выстроились наверху. Майкл посматривал на стремительно проносившиеся облака. Ему предстояло участвовать днем в показательных выступлениях дельтапланеристов, но ветер ставил это мероприятие под угрозу.

Молодой инструктор, легко лавируя между воротами, совершил пробный спуск; зрители притихли, а когда на трассе появился первый участник, все стали подбадривать его возгласами.

Майкл заглянул в размноженную на ксероксе программу. Рита стартовала десятой; это было выгодно для девушки, так как ей предстояло ехать по трассе, уже намеченной первыми девятью участниками, но еще не разбитой остальными тридцатью пятью слаломистами.

— Рита сказала мне, — заговорил Хеггенер, — что она запретила своим родным смотреть соревнования — она и так перенервничала. Кстати, Майкл, а каковы были ваши успехи в лыжном спорте?

— Я никогда не участвовал в серьезных соревнованиях, — ответил Майкл, — только в городских развлечениях вроде сегодняшнего слалома. И даже там не поднимался выше пятого места. Здешняя детвора рождается с лыжами на ногах. Я начал кататься в двенадцать лет, а это уже поздно. Хотя, возможно, — улыбнулся он, — так я оправдывал свою бездарность.