Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Кофе, пожалуйста, — добавил Антуан. — Черный.

— Как дела?

Лицо Антуана посветлело.

— Уже лучше. Я открылся Дэвису, он с кем-то поговорил и теперь обещает, что через пару недель иммиграционные власти выдадут мне зеленую карточку и лицензию. У Джимми широкие связи. Он жмот, но связи у него будь здоров.

— Это лучшая новость, какую я услышал за последнее время, — сказал Майкл, приступая к поданному официанткой супу.

— Как только раздобуду документы, я сразу же отсюда смотаюсь, — сказал Антуан и подул на дымящийся кофе. — Я мог бы еще тут поиграть, хотя здешняя публика не лучшая аудитория для такого музыканта, как я. Но меня охватил зуд. Я не создан для жизни в провинции. Моя стихия — большой город. А Грин-Холлоу — это даже не Межев.

— Но ты многим обязан Дэвису, — возмутился Майкл, разочаровываясь в друге. — Мог бы дождаться конца сезона.

— Я должен думать о будущем, Майкл. Через две недели гипс снимут, и все, еду в Нью-Йорк. Вчера вечером сюда зашел один mес [82] тип ( фр .). с бриллиантовыми перстнями па пальцах, в кашемировом пиджаке долларов за восемьсот, не меньше; он оказался владельцем фешенебельного ресторана в Ист-Сайде. Ему понравилась моя игра, он оставил мне свою визитную карточку и предложил зайти к нему — он хочет заключить со мной контракт.

— Поздравляю, — холодно сказал Майкл, вспомнив, что говорила об Антуане Сьюзен. — Жаль, что подлецы часто бывают забавнее, чем порядочные люди.

— О ком ты говоришь, mon vieux? — обиженно спросил Антуан.

— О тебе.

— Я же предупреждал тебя, что у меня несносный характер, разве нет?

— Да, верно, — согласился Майкл и принялся за мясо.

Антуану подали вторую чашку кофе.

— Ты думал, я шучу, а я говорил серьезно.

— Теперь вижу.

— Хорошему человеку трудно понять плохого. Слабые раздражают сильных. Не следует путать талант с добродетелью.

— Я это учту.

— Поговорим о более приятном, — сказал Антуан. — Ты придешь сюда в субботу вечером? У Риты состоится дебют.

— А как она выглядит?

Антуан хмуро уставился на чашку кофе:

— Поначалу держалась ужасно скованно и застенчиво. И вдруг меня осенило. Я дал ей самокрутку, и она раскрепостилась. Мне казалось, поет целый лес, полный птиц. В субботу ее просто разорвут на части.

— Ты хочешь сказать, она обалдела от марихуаны?

— Еще как обалдела. Она была чудесна.

— Если ее отец узнает об этом, он тебя убьет, — сказал Майкл. — А если он не убьет, тогда, наверное, это сделаю я. Уж пальцы точно тебе переломаю.

— Майкл, — жалобно произнес Антуан, — ты же говоришь со своим старым другом. Все джазовые музыканты, которые тебе нравятся, употребляют травку, а порой и более сильные средства. Сколько раз мы выкуривали с тобой по самокрутке, mon Dieu!

— Мне не шестнадцать лет. Я не шучу. Если ты еще раз это сделаешь, я сломаю о твою голову табуретку, что стоит у пианино.

— Хорошо, хорошо, — пообещал Антуан. — Предупреждаю тебя, Рита с треском провалится.

— Ну и пусть. Хотя я так не думаю.

— Новая Англия плохо действует на тебя, — огорченно сказал Антуан. — Ты стал пуританином.

— Немного пуританства не повредит и тебе, — заметил Майкл и поднялся, оставив половину второго блюда на тарелке. — Я ухожу.

Он вышел. Не вставая из-за стола, француз ошеломленно покачал головой.

«Ну и денек, будь он неладен!» — подумал Майкл, садясь в машину.

Он подъехал к коттеджу и надел лыжный костюм. Еще не поздно было зайти за Евой, но Майклу хотелось покататься в одиночестве. Сегодня помочь ему могли только горы, скорость и уединение.

Поднявшись на вершину, Майкл сразу направился к «Черному рыцарю». Он остановился и посмотрел вниз. Скользкая и каменистая трасса уходила к лесу, затем, свернув влево, скрывалась среди деревьев. Безлюдный склон принадлежал одному Майклу. Сторз опустил очки, набрал в легкие воздуха и покатился; набирая скорость на параллельных лыжах, он с ходу проскочил несколько бугров. Ветер свистел в шапочке и очках. На середине трассы Майкл ощутил боль в ногах, он заставил себя дышать размеренно и понесся дальше. Уже возле леса Майкл попал на лед и чуть не потерял равновесие, но, торжествуя в душе, удержался на ногах; его мышцы, казалось, кричали от боли. Нещадно насилуя суставы, Майкл вошел в поворот и оказался среди деревьев. Почти не управляя лыжами, он промчался в нескольких дюймах от большого валуна. Вылетев на открытое место, он едва не врезался в учебный класс, выстроенный по диагонали склона. Тормозя кантами лыж, Майкл круто свернул в сторону и остановился чуть выше Калли, который вел занятие.