Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Господь с тобой, Майкл, — сказал Калли, узнав его. — Ты мог кого-нибудь убить, а в первую очередь себя самого.

— Я хотел, как говорят бегуны, выложиться до конца, — сказал Майкл.

— Здесь тебе не беговая дорожка, — проворчал Калли и громко обратился к своей группе: — Дамы и господа, только что самый отчаянный из наших инструкторов продемонстрировал вам, как не надо спускаться по этой трассе.

Кое-кто засмеялся, и Майкл приветливо помахал рукой.

— Я впускаю к себе в душу немного света, Дейв, — сказал он.

— Следующий раз, когда ты надумаешь повторить эту процедуру, скажи мне. Я очищу все склоны от людей. Поработай с этой группой. Мне надо сходить в контору. Сделаешь с ними тысячу медленных, абсолютно контролируемых поворотов отсюда и до подножия горы.

— Слушаюсь, сэр, — весело ответил Майкл.

Калли с подчеркнутой осторожностью покатил вниз.

— Дамы и господа, надеюсь, вы слышали, что он сказал, — громко произнес Майкл. — Мы должны сделать тысячу медленных, абсолютно контролируемых поворотов. Давайте один раз повернем все вместе. Тогда до темноты нам останется всего девятьсот девяносто девять поворотов.

И действительно, когда они спустились к подножию горы, было уже темно; Майкл, бодро насвистывая, снял лыжи и понес их к машине.

Хорошее настроение не покинуло Майкла и на следующее утро, когда он отправился с Хеггенером в горы. Поднимаясь наверх, Хеггенер сказал:

— Ева милостиво разрешила мне отложить поездку в Нью-Йорк до следующей среды. Вы не могли бы составить мне компанию? Я не люблю ездить один, быстро устаю за рулем. Ева предложила отвезти меня, но тогда всю дорогу будут идти медицинские споры, а от них я устаю еще быстрее, чем от вождения.

— Конечно, могу, — согласился Майкл.

Они отлично покатались. Хеггенер был неутомим, лицо его посвежело, на губах появилась еле заметная довольная улыбка. Майклу казалось абсурдным, что совершенно здоровый на вид человек собирается лечь в больницу, но он ничего не сказал Хеггенеру.

— Как прекрасно прошло утро, — заметил Хеггенер, когда они подъехали к большому дому. — Теперь я легче перенесу больницу, во всяком случае, первую пару дней.

Ева уже ждала Майкла, она сказала, что хочет воспользоваться солнцем и хорошим снегом и пропустит для этого ленч; они уехали, оставив приветливо машущего им вслед Хеггенера между двумя колоннами.

На горе Майкл и Ева мало разговаривали; лавируя среди менее быстрых лыжников, они все внимание уделяли шлифовке своей техники.

Спустя некоторое время Ева сказала, что хочет перекусить, они зашли в кафе и взяли по бутерброду и чашке чая.

— Майкл, я слышала, в субботу вечером ты нажил себе неприятности.

— Кто тебе сказал?

Она пожала плечами:

— Город маленький. Новости распространяются быстро. Позволь заметить, твой выбор объекта для защиты — как бы это сказать — весьма странен.

— Она — мой старый друг.

— Это мне известно. У нее много старых друзей. Она — первая шлюха в городе.

— Не говори гадости, Ева, — тихо, стараясь, чтобы его не услышала молодежь, сидящая за соседним столиком, попросил Майкл.

— Андреас тоже один из ее старых друзей, — сказала Ева. — Ты знал?

— Я тебе не верю.

— Спроси его, — сказала Ева. — Думаю, ему будет приятно вспомнить. Она — его последний старый друг. Он объявил мне в ту пору, что не может больше спать со мной. Вероятно, болезнь уже ударила его, но тогда мы этого не понимали. Она совсем не в его вкусе, но город невелик, выбор тут небогатый. Возможно, он хотел доказать себе то, что не мог доказать мне. В последний раз почувствовать себя мужчиной. Я его не виню, он несчастный человек.

Майкл вспомнил о тех двух ночах, когда он безуспешно пытался что-то доказать себе — один раз это было с блондинкой, которую подцепил в «Золотом обруче», другой — с хорошей давнишней знакомой; его охватила жалость к своему другу Андреасу и ненависть к жене Хеггенера, столь прекрасно понимавшей мужчин.

— Оставим эту тему, — предложил он. — Меня не интересует, что здесь происходило до моего приезда.

— Позволь спросить: а что тебя интересует сейчас? — Ева с аппетитом откусила бутерброд.

— Твой муж, — ответил он. — Боюсь надоесть и рассердить тебя, но все же повторю: ты совершаешь ошибку, отправляя Андреаса в больницу.

— Надеюсь, ему ты этого не говорил?

— Нет. Но он выглядит прекрасно, а катается, как двадцатилетний юноша.

— Майкл, — резко сказала Ева, — ты сам не сознаешь, какой вред ему приносишь.