Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Но все это штучки репортеров, неужели не понимаешь? — нетерпеливо отмахнулся Крейг. — Какое отношение они имеют к реальности?

— Но я больше ничего не знала о тебе. Пока не шагнула в твой номер. Подумай, какой ужасный контраст между твоим блеском и моей дурой мамашей с ее керамикой и югославским танцовщиком, и моим отцом, влачившим жалкое существование в убогом филадельфийском офисе. Сначала я просто хотела увидеть, какой ты на самом деле. Потом — ранить тебя как можно больнее. И мне это почти удалось, верно?

— Да. А теперь…

Но в этот момент послышался серебристый перезвон системы оповещения и женский голос объявил о начале посадки для пассажиров рейса Ницца — Нью-Йорк. Механики, крутившиеся возле самолета, исчезли как по волшебству. Гейл нежно коснулась его руки.

— А теперь, я думаю, тебе пора идти к самолету.

Крейг расплатился, и они, миновав бар, спустились в центральный зал. Крейг остановился у будочки паспортного контроля.

— Я еще увижу тебя?

— Если приедешь в Лондон. Разумеется, начнутся всякие сложности.

— Разумеется, — кивнул он, пытаясь улыбнуться. — Когда будешь писать матери, передай привет.

— Обязательно, — заверила она и, порывшись в сумке, извлекла толстый конверт. — У меня кое-что для тебя. Портье дал, когда я упомянула, что собираюсь тебя проводить.

Крейг взял конверт. Почерк Энн. Судя по штемпелю, письмо пришло из Ниццы. Подняв глаза на Гейл, он спрятал конверт в карман.

— Ты знала об Энн?

— Да. У нас был долгий разговор.

— Ты пыталась остановить ее?

— Нет.

— Но ради Бога, почему?

— Вряд ли я имела на это право. Ведь я нахожусь в таком же положении.

— Кажется, ты права. — Он притянул ее к себе и быстро поцеловал. — Прощай.

— Прощай, моя истинная любовь, — прошептала она.

Крейг смотрел, как она идет к выходу из терминала, быстрой, решительной походкой: сумка раскачивается в такт шагам, длинные волосы развеваются, и каждый проходящий мужчина оборачивается и провожает ее взглядом. Он заметил, что уже перед дверью она вытащила и нацепила солнечные очки. И почувствовал себя старым и измученным.

Когда он проходил паспортный контроль, объявили о вылете его самолета. Он нащупал в кармане толстый конверт. Что ж, будет что почитать над Атлантикой.

Кроме него, пассажирами первого класса были высокий, красочно одетый африканец с племенными клеймами-шрамами на щеках и его хорошенькая полногрудая жена, завернутая в роскошные цветные шелка. Крейгу всегда было совестно платить такие деньги за билеты в первый класс, но он всегда платил. Африканец с женой говорили на каком-то непонятном языке. Крейг надеялся, что они не знают ни английского, ни французского. Он не хотел ни с кем разговаривать до самого Нью-Йорка.

Спутник вежливо ему улыбнулся. Крейг выдавил ответную улыбку, скривив неподатливые губы, и отвернулся к окну.

Не так уж маловероятно, что через двадцать лет они встретятся снова, в последней схватке между расами, и мужчина или его сын или дочь заявит:

— Я помню тебя. Ты тот белый путешественник, который отказался ответить на дружескую улыбку в самолете, вылетавшем из Ниццы. Ты расистский колонизатор, и я осуждаю тебя на смерть.

Ты беспомощная мошка, затерянная в случайных и непредвиденных событиях истории. Сам того не подозревая, ты не раз переходил дорогу людям из твоего прошлого. Ты имел наглость зло подшутить над человеком, с которым даже не был знаком: безразличный к его присутствию, пригласил его любовницу на ужин. Неудивительно, что он всю свою последующую жизнь старался причинить тебе зло. Глупая, помешанная на театре девица забрела в твой офис, получила работу у твоей секретарши и стала безымянным, никем не замечаемым придатком на месяц-другой, когда ты был еще совсем молод. Более чем двадцать лет спустя ты пострадал (или извлек пользу?) от последствий своего поступка, совершенного или не совершенного в молодости.

Человек, который изобрел первый компьютер, просто положил в его основу принцип памяти, которую и организовал в систему проводов и электрических импульсов. Не замечаемые тобой прохожие наблюдают за твоей орбитой и фиксируют каждый поступок в собственных вечных перфокартах. Хорошо это или плохо, но ты внесен в файл и информация сохранена для последующего использования. И от этого нет спасения. Процесс этот бесконечен. Что говорит о нем Сидни Грин в своей квартире с неоплаченными деревянными панелями в Шестнадцатом округе Парижа? Каковы будут последние наставления Дэвида Тейчмена Джессу Крейгу перед смертью? Как Натали Сорель будет отзываться о нем в техасском особняке? Какова будет реакция на его имя дочери Гейл Маккиннон, когда той исполнится двадцать?