Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

– А куда пришли, я, собственно, и не знаю. Понятия не имею, – выпалил он с предельной прямотой. – Черт подери! Угораздило же заплутать! Меня этот туман уже неделю преследует. Даже дольше. А тут еще и двигатели отказали. Сейчас расскажу, как все было.

Он пустился в многословные объяснения. Говорил он без спешки, но с напором. И при этом не очень связно. Его рассказ прерывался весьма странным молчанием, словно он раздумывал. Каждая пауза длилась не дольше пары секунд, но за это время он успевал полностью уйти в себя. Когда он принимался говорить снова, казалось, что сам он не замечал этих пауз, будто их и не было. Все тот же пристальный взгляд, та же предельная прямота. Он их не осознавал. В самом деле не раз эти паузы возникали посреди предложения.

Капитан слушал его рассказ. История казалась ему слишком правдоподобной, даже более правдоподобной, чем обычно бывает правда. Но Капитан, возможно, был предвзят. Все время, что говорил Норман, Капитана не оставлял внутренний голос. Из глубины души он мрачно нашептывал другую историю, как будто желая поддержать в нем огонь негодования и злости к тлетворной алчности и узколобости, что так часто порождают простые решения.

Это была та же история, которую выслушал старший матрос около часа назад. Время от времени капитан слегка кивал, внимая Норману. Тот закончил и отвел глаза. И, подумав, добавил:

– Тут любой с катушек слетел бы, разве нет? Я в этих местах впервые. Да еще и корабль мой собственный. Ваш офицер проверил документы. Посудина скромная, сами видите. Старое грузовое судно. Едва хватает, чтобы семью прокормить.

Он поднял большую руку и указал на фотографии, которыми был обклеен бимс. Жест получился тяжеловесный, как будто рука была свинцовая. Капитан небрежно заметил:

– И все ж таки на этом старом корабле вы еще сколотите приличное состояние для вашей семьи.

– Да, если не лишусь корабля, – мрачно заметил Норман.

– Я имел в виду – на войне заработаете, – пояснил Капитан.

Взгляд Нормана был странным: невидящим и внимательным одновременно, как могут смотреть только обладатели глаз особого синего оттенка.

– Вы же не станете держать на нас зла, – проговорил он, – правда? Вы же джентльмен. Мы ведь тут ни при чем. Ну принялись бы мы всех оплакивать, какой в этом прок? Пусть слезы льют те, кто эту кашу заварил, – напористо подытожил он. – Говорят, время – деньги. Что ж, времена и правда денежные. Не так ли?

Капитан попытался скрыть свое глубокое отвращение. „Это не вполне уместно, – сказал он себе. – Так устроены люди. Готовы съесть соседа, окажись он в несчастье“. А вслух он произнес:

– Вы предельно ясно растолковали, как вы здесь оказались. Записи судового журнала подтверждают каждое ваше слово. Но, разумеется, журнал проще простого подделать.

Ни один мускул не дрогнул на лице Нормана. Он уставился себе под ноги и, казалось, ничего не слышал. Прошло какое-то время, прежде чем он поднял голову и небрежно пробормотал:

– У вас нет никаких оснований в чем-либо меня подозревать.

„Зачем он это сказал?“ – подумал Капитан. Норман же тотчас добавил:

– Мой груз должен быть доставлен в английский порт.

Последнее слово он произнес с хрипотцой. Капитан задумался: „Он прав. Искать тут нечего. И у меня нет оснований его подозревать. Но зачем же тогда стоять в тумане под парами? И почему, заслышав наше приближение, он не подал никаких признаков жизни? Значит, совесть у него нечиста, а как иначе? Заметив лотовых, он вполне мог понять, что это военный корабль.

Действительно – почему? А что, если я спрошу его напрямик и посмотрю на его реакцию? – продолжал размышления Капитан. – Так или иначе он себя выдаст. Да, тип запойный, это точно. Пить-то пьет, но ловко врать это ему не мешает“. Капитан был из тех, кого необходимость уличать во лжи тяготила нравственно и едва ли не физически. Он весь сжимался от презрения и отвращения, и одолеть их ему не давала даже не высокая нравственность, а скорее темперамент.

Поэтому он вышел на палубу, где в официальном порядке собрал для инспекции команду корабля. Именно такими он их себе и представлял, слушая доклад боцмана. И отвечая на его вопросы, они точно придерживались истории, изложенной в судовом журнале.

Он дал им разойтись. Впечатление складывалось такое: все как на подбор; каждому пообещали пригоршню монет, если все пройдет гладко; все немного встревожены, но не напуганы. Похоже, никто не проболтается. За свою жизнь они не опасались. Слишком хорошо они знали Англию и английские порядки!