Фрэнсис Фицджеральд - Мордобойщик

Последним в череде подсудимых в этот день был некий мужчина – хотя, признаться, его мужественность была весьма относительной; пожалуй, гораздо больше ему подходило слово «субъект», но все же числился он как представитель гордой мужской породы и в судебном протоколе фигурировал в качестве мужчины. Это был плюгавый, скукоженный, несколько пожухлый американец, который прожил на белом свете лет тридцать пять.

Похоже, тело его по чьему-то недосмотру забыли изъять из костюма, когда портной проглаживал брюки и пиджак тяжелым раскаленным утюгом, и поэтому плоская его фигура выглядела угловатой. Лицо было самое обыкновенное: лицо как лицо. Такие в основном и попадаются в уличной толпе: кожа землисто-серая, уши плотно прижаты к голове, словно он постоянно боится городского гомона и гула, а глаза усталые-усталые – глаза человека, чьи предки последние пять тысяч лет были полными неудачниками. Ну а на скамье подсудимых он, зажатый меж двух здоровенных кельтов в синих мундирах, очень походил на представителя давно вымершего племени, а еще на изможденного морщинистого эльфа, арестованного за браконьерство в Центральном парке, когда он вздумал расположиться на одном из лютиков.

– Фамилия?

– Стюарт.

– Полное имя?

– Чарльз Дэвид Стюарт.

Секретарь суда безмолвно занес эти сведения в книгу регистрации мелких преступлений и крупных проступков.

– Возраст?

– Тридцать.

– Кем работаете?

– Ночным кассиром.

Секретарь помедлил и взглянул на судью. Тот зевнул и спросил:

– В чем обвиняется?

– Обвиняется в... – секретарь заглянул в свои листочки, – ...в том, что нанес удар даме – в область лица.

– Вину признает?

– Признает.

На этом предварительные процедуры были завершены. Итак, Чарльз Дэвид Стюарт, на вид такой безобидный и неловкий, предстал перед судом по обвинению в оскорблении действием и нанесении побоев.

Показания очевидцев, к немалому удивлению судьи, свидетельствовали, что дама, которой обвиняемый со всего размаха заехал по лицу, вовсе не была его женой.

Мало того: пострадавшая вообще не была с ним знакома – и арестованный никогда не видел ее прежде, ни разу в жизни. Причин для совершения оскорбления действием было две: во-первых, дама разговаривала во время театрального представления, и, во-вторых, она без конца тыкала в спинку его сиденья коленками. В конце концов он не вытерпел: вскочил, повернулся к ней и, безо всякого предупреждения, нанес сильный удар.

– Вызовите истицу, – потребовал судья, несколько приосанившись. – Послушаем, что скажет она.

Собравшиеся в зале суда – их было совсем немного в этот чудовищно жаркий день – вдруг оживились. Несколько мужчин с задних рядов пересели вперед, поближе к судье, а молодой репортер заглянул секретарю суда через плечо, чтобы поточнее записать имя подсудимого на обороте какого-то конверта.

Истица поднялась с места. У этой женщины, которая почти добралась до полувекового рубежа, было решительное, чересчур, пожалуй, властное лицо, обрамленное золотистыми, с проседью, волосами. Платье – благородного черного цвета, и всем почему-то показалось, что она в очках; начинающий судебный репортер, кичившийся своей наблюдательностью, мысленно описал ее именно так, но вскоре спохватился – очков на ее носу, тонком и крючковатом, точно не было.

Звали ее, как выяснилось, миссис Джордж Д. Робинсон, а жила она по адресу: Риверсайд-драйв, дом 1219. Еще она сообщила, что она страстная театралка и потому иногда ходит на дневные спектакли. Вчера с нею были еще две дамы: ее кузина, они вместе живут, и некая мисс Инглс; обе присутствовали в зале суда.

Случилось же вот что.

Едва поднялся занавес, женщина, сидевшая сзади, потребовала, чтобы она сняла шляпу. Миссис Робинсон и сама собиралась это сделать, а посему столь неуместная просьба слегка ее раздосадовала – о чем она незамедлительно сообщила своим спутницам, мисс Инглс и кузине, с весьма пространными комментариями. Тогда она и обратила внимание на обвиняемого, который сидел прямо перед нею, потому что он вдруг обернулся и смерил ее непозволительно дерзким взглядом. Она тут же про него забыла, но когда – уже под самый конец первого действия – она что-то сказала мисс Инглс, этот наглец вскочил с места, развернулся – да как стукнет ее по лицу...

– И сильно стукнул? – спросил судья.

– Что значит «сильно»? – возмутилась миссис Робинсон. – Еще как! Мне потом горячие и холодные компрессы ставили на нос, всю ночь.