Эрнест Хемингуэй - Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник)

– Хорошо, – говорю. – Может, Эдди только забросит удочку, а как клюнет, он ее передаст, и вы сами подсечете?

– Нет, – сказал он. – Пусть будет только одна удочка.

– Ладно.

Негр держал прежний курс, я пригляделся и понял, что он заметил, как у нас по носу выскакивает из воды стайка летучих рыб. За кормой я видел Гавану, изящно раскинувшуюся под солнцем, и пароход, который едва вышел из бухты у форта Морро.

– Думаю, что сегодня, мистер Джонсон, вам придется потрудиться, – сказал я ему.

– Давно пора, – ответил он. – Сколько мы этим уже занимаемся?

– Ровно три недели.

– Затянулась рыбалочка.

– Уж такая это рыба, – говорю я. – Коли ее нет, так и нет. Но когда придет, только держись. А приходит она всегда. Если ее не будет сегодня, то не будет вообще. Луна нынче правильная. Течение отличное, да и ветер наметился в самый раз.

– А мы когда первый раз вышли, видели ведь маленьких.

– Верно, – говорю. – Я же объяснял. Сначала приходят маленькие, а потом они уступают место большой рыбе.

– Знаете, у вас, шкиперов, одни и те же отговорки. То слишком рано, не сезон, то слишком поздно, то ветер не годится, а то еще луна какая-то неправильная. Зато деньги брать это почему-то не мешает.

– Ну, – отвечаю, – провалиться мне на месте, но так оно обычно и бывает: либо слишком рано, либо поздно, да и ветер по большей части не тот. А когда все сложится, ты кукуешь на берегу без клиента.

– Вы уверены, что сегодня день что надо?

– Кхм, – говорю, – как раз на сегодня мне уже хватило развлечений. Впрочем, готов побиться об заклад, что для вас все только начинается.

– Хорошо бы, – кивнул Джонсон.

К ловле все было готово. Эдди отправился на бак и улегся там. Я же остался стоять, выискивая глазами, не мелькнет ли где хвост. Негр клевал носом, так что приходилось следить и за ним. Ишь какой ночной гуляка.

– Вам не трудно передать мне пива? – спросил Джонсон.

– Да нет, – ответил я и, сунув руку в лед, достал ему холодненького.

– А себе не хотите?

– Нет, – говорю. – Подожду до вечера.

Я откупорил бутылку и уже протягивал ее Джонсону, когда на моих глазах из воды выскочила здоровенная бурая башка с во-от таким копьевидным жалом, целясь на нашу макрель. Не рыбина, а целое бревно.

– Отпусти! Отпусти тормоз! – заорал я.

– Да он вроде и не клюнул…

– Тогда готовьтесь.

Эта зверюга выходила с большой глубины и потому промахнулась. Я знал, что она обязательно развернется, чтобы зайти вновь.

– Едва клюнет, сразу отпускайте!

И тут я увидел ее из-под воды за нашей кормой. Плавники топорщились, словно багровые крылья, а по бурой коже шли багровые же полосы. Она всплывала что твоя подлодка, вот уже и спинной плавник рассекает воду не хуже перископа. Рыба вышла ровнехонько на наживку, взметнув свое подрагивающее жало над водой.

– Пусть хорошенько заглотит! – крикнул я.

Джонсон снял руку с катушки, и та зажужжала, а старый марлин развернулся и пошел, пошел вниз, посверкивая серебром сквозь воду, быстро набирая ход в сторону берега.

– Подбавьте тормоза, – посоветовал я. – Только немного.

Он подкрутил барашек.

– Слишком не надо, – сказал я. Леса отклонялась на глазах. – А потом резко по тормозу – и подсекайте! Подсекайте его! Он обязательно выпрыгнет.

Джонсон закрутил тормоз и перехватил удилище понадежней.

– Подсекайте! – скомандовал я. – Вгоняйте крючок! Раз пять, не меньше.

Он успел дернуть пару раз, и тут удилище согнулось чуть ли не вдвое, взвизгнула катушка – и в долгом прямом прыжке сверкающим под солнцем серебром взвился марлин, рухнув в воду с таким плеском, будто с обрыва спихнули конскую тушу.

– Так, отпускайте тормоз, – сказал я.

– Да сорвался, – посетовал Джонсон.

– Черта с два сорвался. Живей отпускайте, говорю!

Леса загнулась на воде петлей, и в следующем своем прыжке он был у нас уже за кормой, торопясь в открытое море. Затем марлин вынырнул еще разок, вспенив воду, и я сумел заметить, что крючок впился ему в угол рта. Отличный экземпляр, ярко-серебристый, с багровыми полосами, настоящее бревно.

– Да сорвался же, – ныл Джонсон. Леса вяло провисла.

– Крутите, – не отставал я. – Говорю вам, крючок вогнали. Эй! – рявкнул я негру. – Врубай самый полный!

Еще два раза выходил марлин из воды, жесткий, как телеграфный столб, всем своим длинным телом целясь в нас, высоко взметывая воду при каждом падении. Затем леса натянулась, и я увидел, как он разворачивается, уходя к берегу.