Эрнест Хемингуэй - Острова и море

– А где наш старый греховодник?

– У себя дома. Скоро придет.

Джонни пожевал еще один стручок – теперь уже без комментариев, допил спиртное и спросил:

– Ну а на самом деле как ты тут, старик?

– Нормально, – ответил Томас Хадсон. – Я привык жить один и много работаю.

– И тебе здесь нравится? Я имею в виду – жить постоянно?

– Ты знаешь, да. Устал мотаться по свету. Лучше уж здесь. Мне здесь неплохо, Джонни. Совсем неплохо.

– Хорошее место, – согласился Джонни. – Хорошее – для парней вроде тебя, с богатым внутренним содержанием. А для такого, как я, который сам не знает, чего хочет, тут погибель. Скажи, правда, что Роджер подался в красные?

– А что, уже пошли слухи?

– На материке говорили об этом.

– Что все-таки там случилось?

– Всего я не знаю. Но что-то плохое.

– Действительно плохое?

– Рассказывают всякое. Знаешь, у них свои представления. Это не растление несовершеннолетней, если ты об этом. Просто в райском климате, при обилии свежих овощей и прочего, все развиваются не хуже их здоровенных футболистов. Девчонки в пятнадцать выглядят на все двадцать четыре. А в двадцать четыре они уже как Мэй Уитти [5] Мэй Уитти (1865–1948) – британская актриса; в эти годы перешла на возрастные роли. . Если у тебя нет намерения жениться, внимательно смотри на их зубы. Впрочем, и по зубам ничего не поймешь. И у всех есть отцы и матери или кто-то один, и каждый хочет кушать. Такой климат пробуждает зверский аппетит. Все несчастье в том, что иногда просто голову сносит – нет, чтобы посмотреть ее водительские права или карточку социального страхования. Стоило бы вместо возраста судить по данным о росте, весе и вообще по тому, на что они годятся. Иначе творится много несправедливости. По отношению ко всем. Вот в спорте преждевременное развитие не наказывается. Совсем наоборот. Привлечение юниоров даже поощряется. Как и в скачках. Меня тут по этому делу даже упекли в кутузку. Но старину Роджера застукали на другом.

– Так на чем же меня застукали? – раздался голос Роджера Дэвиса.

В туфлях на мягкой подошве он беззвучно спрыгнул с причала на палубу и теперь стоял перед друзьями в спортивной фуфайке размера на три больше нужного, отчего казался просто огромным, и в узких стареньких джинсах.

– Привет! – сказал Джонни. – Не слышал, чтобы ты постучал. Я говорил Тому: за что тебя прищучили – не знаю, но явно не за растление.

– Понятно, – сказал Роджер. – Давайте сменим тему.

– Не дави на нас, – осадил его Джонни.

– Я и не думал давить, – сказал Роджер. – Просто вежливо попросил. На этой посудине пьют? – Он взглянул на шхуну, примыкавшую к ним кормой. – А это кто?

– Те, что гудели в «Понсе». Разве не слышал об их подвигах?

– Вот оно как! – сказал Роджер. – И все же выпьем, несмотря на такой плохой пример.

– Эй, бой! – позвал Джонни.

Фред вышел из каюты:

– Да, сэр.

– Выясни, чего желают эти сагибы?

– Что прикажете, господа? – спросил Фред.

– Мне того же, что и мистеру Тому, – сказал Роджер. – Он мой наставник и консультант.

– Много в этом году мальчиков в лагере? – спросил Джонни.

– Всего двое, – ответил Роджер. – Мы с наставником.

– Надо говорить: я и наставник, – привязался Джонни. – Как, черт подери, ты еще умудряешься книжки писать?

– Всегда можно нанять редактора.

– Или получить его даром, – сказал Джонни. – Я тут поговорил с твоим наставником.

– Наставник говорит, что счастлив и всем доволен. И останется здесь надолго.

– Пришел бы, посмотрел, как мы живем, – сказал Том. – Иногда он отпускает меня пропустить рюмку-другую.

– А как с женщинами?

– Никаких женщин.

– Чем же вы, ребята, занимаетесь?

– У меня весь день занят.

– Но ты и раньше здесь бывал? Что делал тогда?

– Купался, ел, пил, работал, читал, разговаривал, читал, рыбачил, опять рыбачил, купался, выпивал, спал…

– И никаких женщин?

– Говорю же – никаких.

– Мне это кажется нездоровым. Вредная какая-то атмосфера. А опиума много курите?

– Что скажешь, Том? – спросил Роджер.

– Только самый лучший сорт, – ответил Томас Хадсон.

– А марихуана хорошая уродилась?

– Как, Том? – опять спросил Роджер.

– Плохой год выдался, – сказал Томас Хадсон. – Дожди все к чертовой матери залили.

– Все выглядит не очень привлекательно. – Джонни выпил. – Хорошо только то, что вы еще пьете. А не увлеклись ли вы, ребята, религией? Не снизошло ли на Тома откровение?

– Как, Том?

– В отношениях с Богом никаких перемен, – сказал Томас Хадсон.