Артюр Рембо - Стихотворения

Лирические сцены в сопровождении барабана и флейты вьются в убежищах, оборудованных под потолками, вокруг салонов современных клубов или в залах древнего Востока.

Феерия движется на вершине амфитеатра, увенчанного молодою порослью леса, – или мечется и модулирует для беотийцев, в тени высоких деревьев, на срезе культур.

Комическая опера разделяется на нашей сцене, у грани пересечения перегородок, воздвигнутых на святейшей галерее.

Однажды вечером, перед наивным туристом, удалившемся от наших экономических мерзостей, рука маэстро заставляет звучать клавесины полей; кто-то в карты играет в глубинах пруда, этого зеркала фавориток и королев; во время заката появляются покрывала монахинь, и святые, и дети гармонии, и хроматизмы легенд.

Он вздрагивает при звуках охоты, от топота дикой орды. Комедия капает на травяные подмостки. И на этом бессмысленном фоне – тяготы бедных и слабых!

Перед его порабощенным взором Германия громоздится до самой луны; татарские пустыни озаряются светом; древние восстания роятся в глубинах Небесной империи; по лестницам и скалистым сиденьям бледный и плоский мирок, Запад и Африка, начинает свое восхожденье. Затем балет известных морей и ночей, бесценная химия, звуки невероятных мелодий.

Все та же буржуазная магия, где бы ни вылезли мы из почтовой кареты! Самый немудрящий лекарь чувствует, что больше невозможно погрузиться в эту индивидуальную атмосферу, в туман физических угрызений, при одном названье которых уже возникает печаль.

Нет! Время парильни, исчезновенья морей, подземных пожаров, унесенной планеты и последовательных истреблений, чью достоверность столь беззлобно определяли Норны и Библия, – это время окажется под наблюденьем серьезных людей. Однако легенда будет здесь ни при чем!

Извилистое движение на берегу речных водопадов, Бездна позади корабля, Крутизна мгновенного ската, Огромность теченья Ведут к неслыханным знаньям И к химии новой Путешественников, которых окружают смерчи долины И стрима.

Они – завоеватели мира В погоне за химически-личным богатством; Комфорт и спорт путешествуют с ними; Они везут с собой обученье Животных, классов и рас; на корабле этом – Головокруженье и отдых Под потоками света В страшные вечера занятий.

Болтовня среди крови, огня, приборов, цветов, драгоценных камней; Счета, которыми машут на этой убегающей палубе; Можно увидеть – катящийся, словно плотина за моторною гидродорогой, Чудовищный и без конца озяряемый – склад их учебный; В гармоничный экстаз их загнали, В героизм открытий, Среди поразительных атмосферных аварий Юная пара уединилась в этом ковчеге, – Должно быть, простительна древняя дикость? – И поет, и на месте стоит.

Действительность была чрезмерно тернистой для моей широкой натуры, – и тем не менее очутился я у Мадам, серо-синею птицей взлетая к лепным украшениям на потолке, волоча свои крылья по вечернему мраку.

У подножия балдахина, осенявшего ее драгоценности и физические шедевры, и был медведем с темно-синими деснами и с шерстью, поседевшей от грусти, а в глазах – хрусталь и серебро инкрустаций.

Все стало мраком, превратилось в жаркий аквариум. Утром – воинственным утром июня – я стал ослом и помчался в поля, где трубил о своих обидах, потрясал своим недовольством, покуда сабинянки предместий не бросились мне на загривок.

Чудовищность во всех ее проявленьях врывается в страшные жесты Гортензии. Ее одиночество – эротический механизм, ее усталость – динамичность любви. Во все времена она находилась под наблюдением детства, эта пылающая гигиена рас. Ее двери распахнуты перед бедою. Там мораль современных существ воплощена в ее действии или в страстях. О ужасное содрогание неискушенной любви на кроваво земле, под прозрачностью водорода! Ищите Гортензию.

Моей сестре Луизе Ванаан из Ворингема. – К Северному морю обращен ее синий чепец. – За потерпевших кораблекрушение.

Моей сестре Леони Обуа из Ашби. Бау – летняя трава, жужжащая и зловонная. – За больных лихорадкой матерей и детей.

Лулу, дьяволице, не утратившей вкуса к молельням в эпоху Подруг и своего незавершенного образования. За мужчин. – К Мадам ***.

Отроку, которым я был. Святому старцу в миссии или в скиту.

Разуму бедняков. И очень высокому клиру.

Также всякому культу в таких местах достопамятных культов и среди таких событий, что приходится им подчиниться, согласно веленью момента или согласно нашим серьезным порокам.