Джордж Байрон: Шильонский узник

4
Вот расширивший ноздри повергнутый конь,
И не пышет из них гордой силы огонь,
И как хладная влага на бреге морском,
Так предсмертная пена белеет на нем.

5
Вот и всадник лежит, распростертый во прах,
На броне его ржа и роса на власах;
Безответны шатры, у знамен ни раба,
И не свищет копье, и не трубит труба.

6
И Ассирии вдов слышен плач на весь мир,
И во храме Ваала низвержен кумир,
И народ, не сраженный мечом до конца,
Весь растаял, как снег, перед блеском Творца!

1
Сияй в блаженной, светлой сени!..
Из душ, воскресших в оный мир,
Не целовал прелестней тени
Сестер благословенный клир.
Ты все была нам: стань святыней,
Бессмертья преступив порог!
Мы боль смирим пред благостыней:
Мы знаем, что с тобой – твой бог.

2
Персть над тобой легка да будет,
Как изумруд – светла трава,
Цветы цветут, и мысль забудет
О сени смертной: ты – жива!
Земля свод кущ всегда зеленых
Взрастит… Но пусть ни скорбный тис
Здесь не печалит дум смущенных,
Ни темнолистный кипарис.

Прощай, о страна, что влекла над землею
Гроза моей славы громадную тень.
Я день твоей жизни наполнил собою,
Самый темный и самый блистательный день.
Я боролся один с необъятной вселенной…
Метеорами счастья за грань завлечен,
Лишь раз побежденный, отныне я – пленный,
Но скованный пленник был ужас племен!

О Франция! мне предоставив кормило,
Ты жемчужиной мира, ты чудом была!
Не мое, а твое утомленье судило,
Чтоб сиянье померкло и слава прошла.
Я плачу о верных, чья мощь мне давала
Успехи в борьбе и кого уже нет.
Орел, мой орел не взлетит, как бывало,
Зрачки устремляя на солнце побед.

Прощай же, о Франция! Если ж свободы
Святые призывы воскреснут в стране
И мертвых фиалок заветные всходы
Опять зацветут, – не забудь обо мне!
Легионы восстанут на зов мой из гроба,
Я сумею еще побороться с врагом!
Разбей эту цепь, – мы окованы оба, —
И к тебе возвращусь я избранным вождем!

Надежду счастьем не зови:
Хранит минувшее Любовь.
Пусть будет память – храм Любви,
И первый сон ей снится вновь.

И все, что память сберегла,
Надеждой встарь цвело оно;
И что Надежда погребла,
В ее слезах растворено.

Обманной далью льстит стезя:
Манящим маревам не верь!
Чем были мы, нам стать нельзя;
И мысль страшна, – что мы теперь.

Когда был страшный мрак кругом,
И гас рассудок мой, казалось,
Когда надежда мне являлась
Далеким бледным огоньком;

Когда готов был изнемочь
Я в битве долгой и упорной,
И, клевете внимая черной,
Все от меня бежали прочь;

Когда в измученную грудь
Вонзались ненависти стрелы,
Лишь ты во тьме звездой блестела
И мне указывала путь.

Благословен будь этот свет
Звезды немеркнувшей, любимой,
Что, словно око серафима,
Меня берег средь бурь и бед.

За тучей туча вслед плыла,
Не омрачив звезды лучистой;
Она по небу блеск свой чистый,
Пока не скрылась ночь, лила.

О, будь со мной! учи меня
Иль смелым быть иль терпеливым:
Не приговорам света лживым, —
Твоим словам лишь верю я!

Как деревцо стояла ты,
Что уцелело под грозою,
И над могильною плитою
Склоняет верные листы.

Когда на грозных небесах
Сгустилась тьма и буря злая
Вокруг ревела, не смолкая,
Ко мне склонилась ты в слезах.

Тебя и близких всех твоих
Судьба хранит от бурь опасных.
Кто добр – небес достоин ясных;
Ты прежде всех достойна их.

Любовь в нас часто ложь одна;
Но ты измене не доступна,
Неколебима, неподкупна,
Хотя душа твоя нежна.

Все той же верой встретил я
Тебя в дни бедствий, погибая,
И мир, где есть душа такая,
Уж не пустыня для меня.