Михаил Самарский - Как Трисон стал полицейским, или Правила добрых дел

– Слышал! – ответил Андрей Максимович. – У нас такие собаки в полиции служат. Они хорошие ищейки. И еще! Вспомнил: у Юрия Никулина такая собака была. Я еще зрячим был, на Новодевичьем кладбище памятник им обоим поставили.

– Ну, так вот, куда ее девать? – пропустив мимо ушей сообщение товарища, развел руками Василий Андреевич. – Ее тоже привез домой.

– Правильно сделал, – кивнул Андрей Максимович. – Они вроде собаки умные…

– Умные, конечно, – согласился Василий Андреевич, – я даже справочник почитал. Пишут, что собака уверенная, уравновешенная, самостоятельная, контактная. Имеет прекрасные сторожевые и охранные качества. Страха не знает, отступать не любит и так далее. Но! Ты понимаешь, что с ним стало происходить. Он начал все в доме грызть, то прикусит кого-то, на меня огрызается, гадит, где попало… В общем, приятного мало. У тестя спрашиваю, тот говорит: «Сам не пойму, что с ним случилось, прекрасная была собака, послушная, умная, по полсуток могла жить в квартире без прогулки…»

– И с кинологами советовался? – спросил Андрей Максимович.

– Да с кем я только не советовался, Андрюха, – махнул рукой товарищ, – кинологов пригласил домой, заплатил, попросил подрессировать. Промучились они с ним около двух месяцев и, в конце концов, посоветовали лучше не мучиться, а проще усыпить.

– Ну вот тебе раз, – возмутился Андрей Максимович. – Профессионал никогда так не скажет.

– Да я бы, конечно, не пошел на такой шаг. И тесть был против, мол, когда умрет собака, тогда и умрет – зачем грех на душу брать?

«Что это там за кинологи такие были? – мысленно спросил я сам себя. – Нужно было к нашим инструкторам из школы по подготовке собак-поводырей обратиться. Те быстро разобрались бы в причинах такого поведения…»

– И что дальше? – с любопытством спросил Андрей Максимович.

– Оставил, что делать. А к осени совсем пес озверел, грызет на себе шкуру, воет, как волк в лесу. Оказывается, его еще и триминговать надо, то есть стричь, прически там всякие…

– Что за прически? – удивился Андрей Максимович.

– Ну, это я так, образно выражаюсь, словом, нужно стричь и причесывать. Поехали мы искать ему мастера красоты. А его нигде не берут.

– Это еще почему?

– Злобный он у вас, говорят. Еле нашли мастера. В общем, договорились о месте, времени. Приехал рано утром. Затаскиваю «клиента» в помещение – и опешил. Мастером оказалась молоденькая девчушка, такая вся тоненькая, миниатюрная. Я еще думаю, как же эта пигалица справится с моим динозавром. Говорю ей, мол, вы его можете под наркоз, а сам думаю, да чтоб он уже сдох под этим наркозом, силы мои на исходе. Она берет у меня из рук поводок и велит вернуться ровно через три часа. Прихожу. Смотрю, девушка выстригает у какого-то постороннего пса между пальцами шерсть, а тот стоит как в почетном карауле. Не поверишь, как памятник, и не шелохнется, во рту у собаки какой-то разноцветный мячик. Я думаю, а где же мой пес? Спрашиваю, питая надежду: «Извините, а мой этот… как его… где?» Смотрю, пес-памятник на меня стал косить глазом. И тут я понимаю, что это мой ризеншнауцер стоит по стойке смирно.

– Вот что значит профессионал своего дела! – воскликнул Андрей Максимович. – Ну-ну, и чем же все закончилось?

– «Замечательно, что вы пришли вовремя, – говорит девушка-мастер. – Подойдите поближе, я покажу вам, как нужно ему чистить зубы и укорачивать когти». И тут я не выдержал! «Вы что? Какие зубы, какие когти?» Рассказал ей все, как есть. Она внимательно меня выслушала, усадила напротив себя и говорит: «Вы должны вникнуть в положение несчастной собаки. Да, вы знаете, что его хозяйка умерла. А он откуда это знает? Он ведь все это время думает, что вы его украли и тоскует по хозяйке. Понимаете? Он считает вас ворами и источником всех своих бед. Он смотрит на вашего тестя, а тот тоже тоскует. Ну что еще думать собаке? А раз он убежать не может, он и старается вам насолить, сделать так, чтобы вы его выгнали из дома. Поговорите с ним по-человечески, разъясните подробности, приласкайте».

– Ну и дела! – покачал головой Андрей Максимович.

– Загрузил я кобеля в машину, – продолжил свой рассказ приятель, – и поехал в тещин дом. Вошли, а там даже запаха жилого не осталось. Сел рядом с псом и давай ему все рассказывать. Слушает внимательно, на меня косится. Потом походили по дому, я все ему показываю. Вижу, не верит, но и не огрызается. Ладно, думаю. Повез его на кладбище, пришли на могилу. Посидели, помолчали. И ты знаешь, вдруг он все понял! Задрал морду вверх и завыл, потом лег на могильную плиту и долго лежал, укрыв лапами морду. Торопить его я не стал. Думаю, пусть отлежится, подумает. Поднялся он сам, и мы медленно пошли к машине. Домашние его не узнали, вот хочешь верь, хочешь не верь, но домой к нам вернулся совсем другой пес. Совсем другой! Я рассказал, как парикмахерша меня научила себя вести. Сын слушал-слушал, оделся, схватил ключи от машины и потребовал адрес той девушки.