Алексей Свирский - Рыжик

– Ладно, знаю я эти басни, – не дал ему договорить Дуля. – Ты и в прошлом году то же самое рассказывал… Завтра в таможне все разберут. Теперь скажи-ка мне, кто эта женщина и почему она стонет? Она ранена, что ли?

– Нет. Это она со страху… А вот этот – муж ее.

Латыш указал на одного из контрабандистов.

– Так она по бабьей, стало быть, привычке ноет? Ну, так тем лучше… Дормастук, отправь их всех в арестантскую и поставь часового! – обернулся унтер-офицер к ефрейтору.

– Слушаю!

Через час солдаты, за исключением часовых, сидели за столом и пили чай. Несмотря на поздний час, никому спать не хотелось. Все были очень возбуждены и оживлены. Разговаривали главным образом о только что совершенной поимке контрабандистов, вспоминали все подробности этого дела, незаметно восхваляя друг друга, и заранее делили барыши [5].

– А сколько должен мой земляк получить? Ведь и он, братцы, был с нами и даже бабу в плен взял, – шутя проговорил Иван Андреевич.

У Рыжика при первых словах Дули глаза загорелись от радости.

– И он порох нюхал, – заметил Дормастук, – стало быть, и ему долю надо выдать…

– В таком разе я ему такую награду дам: завтра возьму его с собой в Либаву, а там знакомого латыша попрошу свезти его в Петербург, ежели судно будет отходить, а то пешком он на старости лет к Петербургу подойдет. И еще ему из общей кружки два рубля выдам. Согласны?

– Зачем два?.. Уж давайте все три, – послышались голоса.

– Ладно… Ну, а ты, Санька, согласен? – добродушно улыбаясь, обратился земляк к Рыжику.

Тот от радости слова не мог вымолвить и ответил благодарным смеющимся взглядом да утвердительными кивками головы.

Кто не бывал в Петербурге, тому трудно вообразить себе, что такое представляет собою петербургская осень. Дожди, ветры, туманы и влажные, пронизывающие холода – вот чем дарит людей эта долгая, тоскливая осень. Петербуржцы иногда в продолжение нескольких недель солнца не видят и живут в каком-то беспросветном мраке. В эту пору года даже люди, живущие в тепле и довольстве, редко избегают простуды, а уж о бедняках, о бесприютных оборванцах и говорить нечего. В богатой, роскошной столице таких обездоленных видимо-невидимо. На каждом шагу попадаются они с протянутой рукой. Но не во все руки попадает милостыня: кому некогда останавливаться перед нищим, кому не хочется шубу расстегнуть, чтобы достать кошелек, а кому просто жаль с копейкой расстаться. А бедняк, не получивший помощи, очень часто проводит ночь под открытым небом. Человеку обеспеченному даже понять трудно, что значит в такую ночь остаться без крова.

Другое дело летом, когда в воздухе разлита мягкая теплота, когда ветерок гладит, ласкает, не студит, – тогда поспать под синим звездным небом и приятно и полезно. Рыжик, например, часто упрашивал Полфунта и других попутчиков не заходить в такие ночи в деревню, а поспать в лесу или около леса. Но тот же Рыжик почувствовал себя самым несчастным человеком, когда в одну из холодных октябрьских ночей очутился в Петербурге без копейки денег и без ночлега.

Саньке много приходилось страдать во время своих долгих странствований, но таких мучений он еще не испытывал.

Рыжик, точно волк, рыскал по многолюдным, шумным улицам столицы. Он уже второй день крошки не имел во рту. В Петербурге, этом огромном, богатом городе, где проедают и пропивают миллионы, Санька не мог найти куска черного хлеба.

Попал он сюда благодаря своему земляку. Тот нашел знакомого латыша и упросил взять Рыжика. Латыш согласился, и Санька через два дня был в Риге. Дальше, за неимением фрахта, судно не шло. Рыжик около двух недель проболтался в Риге, пока до последней копейки не прожил три рубля, полученные им от Ивана Андреевича.

В последний день, когда Санька уже стал отчаиваться, он встретил знакомого латыша, который привез его на своем судне из Либавы.

– Ты еще здесь? – спросил его латыш.

– Здесь.

– А в Петербург хочешь?

– Хочу! – воскликнул Санька, и в глазах у него засветилась надежда.

– А хочешь, так я тебя устрою. Тут есть мой родственник, он капитан парусного судна. Завтра он уходит в Петербург с алебастром. Ему нужен мальчик. Пойдем на пристань, я ему покажу тебя.

Рыжик с радостью последовал за ним.

На другой день рано утром Санька отплыл из Риги на грузовом двухмачтовом судне в качестве помощника кока.

В Петербурге судно причалило к берегу и стало выгружаться. Капитан приказал и Саньке принять участие в выгрузке алебастра, обещав за это ему заплатить. Около трех недель Рыжик работал изо всей силы, надеясь получить за свой труд.