Лев Разгон - Шестая станция

— Как в каменном веке!.. За что тебе, Куканов, дали пятый разряд, ну просто непонятно! Зайдешь в механическую, там двое тисков лежат без дела, скажешь, что приказал пионерам отдать… Ну и плоскогубцы лишние найдутся там… А готового ничего у меня не просите — не дам! Инструменты, какие лишние есть, ну и материал — это, может, подкину… А все, что надо, пожалуйста, сами делайте! Волейбольную сетку из шпагата сплетете, а вот тут, чтобы ее укрепить, выпилите два кронштейна. И сами, сами пусть пилят! А ты им покажи, ведь пятый разряд — не шутка!..

И зимой, когда не то что волейбольный — мячик от лапты некуда закинуть, пионеры в волейбол играют! А комсомольцы стоят у дверей. Переминаются от охоты поиграть, советы подают и робко просятся: «А нам можно с вами, ребята?..»

Но дело не в этом! Приятно, когда пионерам весело, когда они торопятся сделать уроки и обязательно, хоть на часик, прибежать в пионерскую комнату… Приятно, когда все к тебе относятся уважительно и ласково, когда старый токарь Мигунов, который раньше и внимания на него не обращал, вдруг пришел к нему в мастерскую и сказал ему: «Хочу с тобой, Куканыч, насчет своего хлопца посоветоваться…» И назвал его, как всегда на Волховстройке его отца называют, Куканыч…

А все-таки приятней всего рассказывать ребятам о гражданской войне, о том, как за границей рабочие с буржуями борются… Рассказываешь — и в комнате мертвая тишина, и в обращенных к нему глазах пионеров такая вера, такая убежденность!.. И где бы Миша ни показался, сразу же к нему слетаются ребята и ходят за ним стайкой, без всякой надобности ходят, просто так — чтобы за руку подержаться, спросить чего… Вожатый!

А летом устроили пионеры лагерь — их первый лагерь! Сколько было забот, и горьких и сладких!.. С зимы стали комсомольцы на воскресниках работать — деньги зарабатывать на пионерский лагерь… А один общий воскресник сделали — больше тысячи человек пришло работать… И Степаныч из Ленпрофсовета привез немного денег. И с родителей, что помногу зарабатывают, часть денег взяли. А потом доставали палатки, делали походные кровати… Чугунную плиту дали на складе. Котелки всякие, кастрюли там, миски и ложки… А завхозом лагеря и главной поварихой назначили эту трепушку — Ксению Кузнецову…

И оказалась она такой толковой дивчиной — это она все миски и всякую утварь раздобыла!

К самому Графтио ходила и кричала там на смотрителя зданий так, что тот даже «титан» — новенький, настоящий шведский кипятильник — отдал! Ксению не перекричишь, не переспоришь, нет!..

Место для лагеря Михаил нашел сам. Искал долго — обходил оба берега на много верст. Сразу же после работы забирал с собой двух старших ребят, Генку Ключникова и Степу Ананьина, и отправлялся на поиски. Ребята, конечно, хотели поинтереснее: предлагали лагерь устроить на острове — чтобы никто незаметно не мог прокрасться, чтобы на лодках переправляться… Или же на горе — чтобы красный флаг на высокой мачте был виден из всех деревень. Ну и, натурально, чтобы легче было отражать нападение всех возможных врагов… Но хотя эти предложения и были по сердцу вожатому, Миша предложил другое.

Поросшая лесом узкая долина небольшого ручья спускалась клином к Волхову. Большая поляна была зеленая, сухая, она заросла белыми цветами земляники, среди которой уже видны были краснеющие ягоды. И вода в ручье была чистая, холодная, и деревень близко не было, и нельзя было найти лучшего места для военной игры. Последнее и убедило ребят. Потом ходили туда всем советом отряда. И Гриша Варенцов придирчиво осмотрел место и согласился. И Омулев пришел к будущему лагерю, весело тер руки и сказал, чтобы кухню строить за пригорком и обязательно накрыть навесом. А через три дня уехал в Ленинград на конференцию и привез оттуда два костюма — юнгштурмовки… Их немецкие комсомольцы носят — «Юнгштурм»… Зеленые гимнастерки, настоящие портупеи через плечо… И, ко всеобщей зависти комсомольцев, отдал эти костюмы Михаилу и Ксении… Пионеры ахнули от гордости за своего вожатого, когда он пришел на сбор в гимнастерке с портупеей…

Выбирали хозяйственное звено, санитарное звено и военное звено. Санитары достали откуда-то ранцы и понаделали из них санитарные сумки. Налепили на них красные кресты, набили их бинтами, аспирином, склянками с йодом и касторкой… А с военным звеном, забросив все свои многочисленные дела, возился Юра Кастрицын. Рассказал им, как делать «военную тропу» — такую же, что и у индейцев в Америке. Понаделал дротики и луки со стрелами. Привез из Ленинграда и отдал ребятам два настоящих компаса, походную фляжку, ножик в чехле и топорик с индейским названием «томагавк»… Начал ребятам рассказывать про необыкновенную штуку — бумеранг. Делается из дерева, пускается во врага, сбивает его, а потом прилетает обратно… Юра перевел не одну сажень дров, изготавливая этот бумеранг — попросту кривой кусок дерева. Но бумеранг хотя ветки и сшибал, как всякая деревяшка, а обратно лететь не хотел. «Не то дерево! — огорченно сказал Юра. — Нужно тиковое или же черное, а оно около Волхова не растет!..» В общем, без бумеранга обошлись. Зато он обучил ребят, как по расположению веток, по тому, где и как на деревьях мох растет, находить страны света. И как, послюнявив палец, узнавать, откуда ветер дует. И как узнавать на завтра погоду. И как, приложив ухо к земле, слышать далекие шаги противника…