Лев Разгон: Шестая станция

— О! Молодежь волнуется перед Новым годом! Сейчас они старого Графтио трясти будут, уговаривать, наверно, в «Синей блузе» играть… Так, что ли, Варенцов?..

— Да нет, Генрих Осипович… Мы насчет Свири… Чтобы всем комсомольцам прямо вот так и двинуться… Ну, вместе… Мы тут вместе работали, вместе и поедем строить Свирь… Списки составили, подали в контору.

— Дела идут, контора не пишет, — вмешался Кастрицын.

— Напишет, напишет, — примирительно пробормотал Графтио.

Сон уже с него сошел, он сел за стол и, прищурившись, оглядел заполнивших его крошечный кабинет комсомольцев.

— Понимаете, товарищи, это ведь не экскурсия, не прогулка. Начнем на Свири от нуля. Как когда-то здесь, на Волхове, начинали. Да начнем по-новому, по-другому. Главное — есть кому строить, вот в чем дело! Ну чего вам, Точилин, делать сейчас на Свири? Вы монтажник, монтируете генераторы. На Свири еще до них ой как далеко!.. А здесь еще четыре генератора монтировать. Самим, без всяких там шведов… А вот Варенцов взрывник! Ему сразу же дело есть на новом строительстве. И Кастрицын со своим экскаватором туда сразу же переедет. Плотники поедут все — бараки и дома строить… Будет время — все соберетесь на Свири… А потом опять уезжать — кто пораньше, кто попозже… Вам, друзья, знаете еще сколько станций строить! Вы теперь строители — значит, кочевники… Всю жизнь будете кочевать… От одной реки — к другой, с одного конца России — в другой… И нет, я вам по секрету скажу, веселее этого дела! Приехали — глушь, пустыня, как при половцах было… А уезжаете — все залито светом, станция, город, заводы начинают строиться… Очень веселое дело — строить станции! Мне вот не повезло — уйму лет зря потерял… А вы счастливые! Вам еще строить!.. А хорош у нас Новый год сегодня, а? Открыли нашу станцию, поедем другую строить! Вот бы так всегда! Ну, с Новым годом!

На улице уже было совсем темно. Начала заметать поземка. Молча, не сговариваясь, комсомольцы зашагали в ячейку. Прощай, старая, милая, обшарпанная комната! Будут другие ячейки, другие комнаты, но уже никогда не будет такой!

— Что вы, черти, приуныли! — Юрка остановился, топнул ногой и взлетел на пень. Он сдернул с головы шапку, и его огненные волосы раздувал ветер.

— Везде, везде… Это точно. Ты везде будешь петь, — пробормотал Варенцов, пытаясь стащить Юрку с пня…

Но Кастрицын, отбиваясь руками и ногами, продолжал декламировать:

— Вот тут-то ты хоть сказал дело. Пошли торопить старый год! Тянется!.. Забыл, что ли, что здесь Волховстройка?