Аркадий Локерман: Тайна золотой россыпи

— Как можно! Наше слово крепкое! — с достоинством ответил Джамаев.

По всему было видно, что колхозники приехали надолго. Из машины выгрузили мешки с продовольствием, кетмени, ватные одеяла, какие-то жерди, кошму и даже трех голоногих белошерстых баранов с такими огромными тяжелыми курдюками, что было удивительно, как они могут ходить.

Возле ручья колхозники быстро поставили две круглые юрты из жердей и кошмы.

— А в них жить лучше, чем в палатке, — не жарко, — потрогав войлок, сказал Леня Анке.

Она ничего не ответила и вышла из юрты.

Колхозники сложили из камней очаг, установили на нем казан — большой чугунный котел.

— Я думаю, в нем можно изжарить целого барана, — глубокомысленно сказал Вовка.

— Да, и даже такого, как ты! — грубо ответил Леня. Он злился на Вовку, потому что не мог понять, за что Анка сердится на него самого.

Вовка, как всегда, ответил добродушно:

— Пожалуй, даже нас с тобой вместе! Давай залезем.

— Отстань! — огрызнулся Леня.

Только вечером, после купания, Леня улучил минутку, когда Анка была одна, подошел и спросил тихо:

— Ты чего, Анка?

Она внимательно и, как показалось Лене, очень долго рассматривала какой-то невзрачный цветок у себя под ногами.

— Прежде чем приглашать этого типа, ты должен был спросить, хотам ли мы его принять в нашу компанию!

Так вот, оказывается, в чем дело! На разведке не хватает людей, он нашел работника, и выходит, он же виноват!

— Никакой Олег не тип, а хороший парень, и у него есть, чему поучиться. Он видел куда больше нашего!

— Болтун и хвастун!

— Не понимаю, чего ты к нему прицепилась! — Леня развел руками.

— Я прицепилась? — брови Анки высоко взметнулись. — Нашел себе друга!

— Ну и нашел, а тебе что за дело? — вспылил Леня.

— Раз мне нет дела, — тихо сказала Анка, — тогда нам вообще не о чем разговаривать!

Она круто повернулась и пошла. Леня сразу остыл. Конечно, это правильно, он должен был посоветоваться, но что об этом теперь говорить! Ведь Олег уже работает.

Вероятно, Леня пошел бы за ней и постарался помириться, если бы его не окликнул Олег.

— Ты чего это с ней? — он кивнул вслед уходящей Анке и подмигнул.

— Так! — выдавил из себя Леня.

— Я замечаю, что она тобой командует! — ухмыльнулся Олег. — А это, имей в виду, самое последнее дело! Да и ничего в ней особенного нет.

Леня молчал.

— Ладно! — сочувственно сказал Олег, — чем грустить, лучше закури!

Школьники не курят. Курить вредно. В табаке содержится яд — никотин, от которого пальцы желтеют. Если выкурить пять-десять папирос подряд — умрешь!

Про все это Леня слышал не раз. Но те, кто говорил о вреде курения, почти все сами курили.

Леня взял папиросу, протянутую Олегом. Он подумал:

«Должно быть, папироса действительно помогает. Ведь вот и в кинокартинах тот, кто задумался или чем-нибудь расстроен, обязательно закуривает. Медленно, кольцами пускает дым и смотрит вдаль — если что-нибудь обдумывает, а если взволнован, то курит быстро-быстро и успокаивается».

Отошли за кусты, чтобы не было видно из лагеря. Неумело держа папиросу тремя пальцами и щурясь — дым лез в глаза, — Леня курил. Набирал дым, раздувал щеки и с шумом выпускал. Потом вдруг закашлялся до слез.

— Эх ты, курильщик! — засмеялся Олег.

Лене очень хотелось бросить папиросу, но насмешка задела, и он докурил до конца, пока не запахло горелой бумагой.

Во рту было горько. Быстро набегала слюна, голова шла кругом. Леня плюнул.

— Ничего особенного не чувствую! — сказал он молодцевато.

— А ты еще одну! Курить, так курить! — подзадорил Олег.

— Давай! — сказал Леня. Его разозлила насмешливая улыбка Олега.

Вторая папироса оказалась не лучше первой. Он уже не ощущал горечи дыма, но голова кружилась все сильней.

— Ты чего побледнел? — будто издалека донесся до него голос Олега.

— Я пошел, — пробормотал Леня, — на озере полотенце забыл.

Он зашагал торопливо, сам не зная куда, лишь бы уйти, чтобы его никто не видел. Его шатало, в ушах стоял звон и мутило так, будто он проглотил муху.

В кустах Леня остановился. Схватился за ветки. Сизым табачным дымом колыхалось небо.