Алексей Кейзаров - Первый разведвзвод

Прав, сукин сын. Но сегодня-то я и сам знаю, какой я кузнец! И все же говорю:

— Дайте дня три подумать! Дома то-се в порядок привести. — А сам думаю: за три дня как-нибудь встречусь с партизанским командиром, посоветуюсь, как быть.

Три дня я шатался по лесу до поздней ночи. Да так и не нашел партизан. Они ушли в Брянские леса… Ну, что мне было делать, хлопцы? Партизаны из окруженцев: сегодня тут, завтра там. А у меня семья. Не пойдешь, не вернешься в полицию — веревку намылят и на шею. У немцев расправа короткая…

А через месяц снова какой-то отряд объявился в районе. Взял я самый нужный свой инструмент да и махнул прямо в лес. Пулемет, что ремонтировал для полиции, прихватил, еще кое-что из мелкого оружия, патроны. А перед этим Нюру с Лидой за Сож переправил, к дальним родственникам… Будь что будет, только в полиции я больше не служака. Повезло! Мне вообще тогда добряче везло. Не потому, что встретил партизан. А потому, что два партизана узнали меня. Оказывается, тот, первый, отряд оставил своих хлопцев, чтобы они новый отряд создали в наших лесах. Знакомые партизаны обругали меня за самоволку. Да что сделаешь? Не ехать же мне обратно с пулеметом да с оружием в полицию.

А инструмент мой кузнечный ох как пригодился! То оружие починить, то коня подковать на все четыре — партизанского коня! А потом — уже когда ваш Иван Макарович диверсионный взвод создавал — без моего инструмента как без рук. Я мины делал. Наделаем мин — и на железку. Добрячее было времечко!

Микита вдруг осекся, нахмурился.

— Ну, а что дальше, дядька Микита? — не вытерпел Олег.

— Так вас… вас прислали… следователями? — глухо спросил он, но потом со злостью добавил: — Ну что ж, пиши, пиши…

И мы только теперь заметили в руках Олега тетрадку.

— Да мы о партизанах материал собираем, — обиделся Олег, но тетрадку сунул в карман. — И никто нас не присылал…

— И никакие мы не следователи! — добавил я. — Мы с Иваном Макаровичем решили о наших земляках-партизанах написать.

— С Иваном Макаровичем?! — как-то сразу оживился Микита Силивонец. — Добрячей души человек!.. Попало ему, бедняге. Ну, когда меня судили. Из партии его выбросили. Мол, заступаешься за предателя Силивонца. Хлебнул из-за меня горюшка ваш Иван Макарович…

— Ну, что же дальше?

Микита тяжело вздохнул. Снова закурил. И уже прикуривал цигарку от цигарки…

— …В сорок третьем пришли каратели, под осень. Оцепили леса. Нам-то что? Вывернемся, с боем, а прорвемся. Плохо, что половина Осиновки с нами, в лесу.

А мы придумали все-таки, нашли место. Кругом болото, шагу не ступишь, а на самой середке, километра за два от берега, — сухой островок. Узенькую тропинку загатили, особые тайные переходы на всякий случай сделали и по одному всех людей перевели на остров. Замаскировали тропинку. Короче, все честь по чести… А надо было уже и самим уходить пока не поздно. Уходить решили через нашу деревню. Отсюда ближе к Сожу…

Мы с твоим дедом, Ленька, пошли в разведку. Подходим к своему последнему посту. Нас окликнули. Мы ответили паролем. Остановились у густой елки, чтобы перекурить на дальнюю дорогу. Тогда я еще не курил, а покойный Иван Максимович — заядлый курец…

Но покурить не удалось…

Набросились на нас, руки заломили, во рты кляпы сунули. И — повели…

Ну, и пошли допросы. Били нас, крепко били. Мы молчали. И тогда поволокли к начальнику полиции, Прусову. Он сразу же ко мне, как к знакомому:

— Я тебе спасибо должон сказать за Марченко. Видишь, теперь я вместо него. Но что стоит то спасибо? Я, знаешь, жизнь тебе — в подарок, — и крикнул: — Позвать Юраса!

Гляжу и глазам не верю. На Юрасе Николайчике — бывшем партизане из окруженцев — новенький мундир. Ремень скрипит, аж уши режет. Так вот, значится, из-за кого мы с Иваном попались… А дальше волосы на голове дыбом стали. Прусов подсовывает бумагу:

— Не обманул ли нас господин Николайчик?

На бумаге — план лагеря. Вот и тропинка, вот и переходы. Здесь грязюка по колено. Это — тайные переходы…

Я рванулся, схватил бумагу. Жую, глотаю… А Прусов хохочет, блестит золотыми зубами. Юрас тоненько повизгивает…

Проглотил! И так добряче стало, будто самую что ни есть сладкую конфетину проглотил.

— Вижу, брат Микита, ты здорово напартизанился. — Прусов перестал хохотать. — Так и быть, отправлю тебя к твоим партизанам. Из-под расстрела отправлю… Только листовку подпиши.

И показывает листовку с моей фотографией. Мол, призываю своих сдаться…