Эдуард Веркин - Мертвец

Интересно, что сказать? Как объяснить? Я стал вспоминать, что в подобных случаях говорят. Обычно говорят: «Это совсем не то, что ты подумала…» — но тогда лучше придумать что-нибудь поинтереснее…

Хотя что тут теперь придумаешь?

Разве что так вот. Сказать, что пошли не в батор, а в… Блин, у нас и пойти толком некуда. Сказать — на кладбище, так не поверит, что на кладбище ночью делать? Хотя один раз с Вырвиглазом мы на кладбище ходили. Вырвиглаз тогда рассказал, что там стало появляться привидение какой-то бабы и если этой бабе кинуть пресныш с яйцом, то она скажет, будешь ли ты богат или нет. А поскольку ему одному идти было страшно, он четыре дня долбал меня до тех пор, пока я не согласился. Мы купили в кулинарии два пирожка с рублеными яйцами и поползли, причём не на новое и благоустроенное кладбище, а на старое, заросшее строевым лесом. Это была неприятная и совсем не познавательная экскурсия. Конечно, никаких светящихся баб мы не увидели. Зато на нас напала небольшая стая на редкость агрессивных кладбищенских псов, и до утра нам пришлось спасаться на тополе.

Катьке можно было нагнать, что мы на самом деле собирались пойти на кладбище, искать одолень-траву, а чтобы никто не подумал, что мы психи, сказали, что пошли в батор. Это может сойти…

Я вдруг понял, что это никуда не годится. Катька далеко не дура, я уже говорил, а значит, история про одолень-траву не прокатит. Враньё только ухудшит положение. Поэтому лучше сказать правду.

И повиниться. Сказать, что был неправ, ну и так далее… И что до батора я, разумеется, не добрался, а, устыдившись, вернулся менее чем с полдороги…

Придумать покаянную речь я так и не смог, решил, что разберусь на месте. Погляжу на Катьку и сразу придумаю, что мне сказать.

Перед музеем я напрягся, захватил побольше воздуху — для психической устойчивости, напустил на лицо обыденности, да только всё это зря.

В музее Катькой и не пахло. Её краеведческие подружки сообщили мне, что кто-то там к Родионовым приехал и она сегодня не работает. Я послал девицам воздушный поцелуй и направился на Кирпичный.

Там вообще много домов осталось, и все теперь родионовские. Самый красивый дом на остром краю, возле леса. В грибной год можно боровики собирать чуть ли не за забором. Когда-то дом строили на две семьи, но потом Родионовы распространились и на вторую половину, так что теперь у них семь комнат, два гаража и большой сарай. Во дворе даже альпийская горка — несколько здоровенных валунов, а вокруг цветочки разные произрастают. Живописно. Рядом настоящая жаровня, столик, стулья, раскладной навес, всё для досуга граждан. И никаких огородов поблизости, только травка. А что вы хотите, двадцать первый век.

Родионовы отдыхали. За столиком сидела сама Катька, а напротив неё какой-то мурод в оранжевой кожаной куртке, явно не из нашего города. Это я сразу заметил, ну, что он чужой. Даже не по куртке, куртку можно и прикупить. И не по широким малиновым шнуркам, у нас некоторые уже тоже такие шнуруют. А по роже. Совсем другая она. Слишком подвижная и наглая. Наверное, москвич. Такие мордочки даже в Костроме не в ходу, или из Москвы, или с Дальнего Востока. И сидел так нагло, развалившись, пил из длинного стакана колу, причём со льдом, — дело у нас невиданное. Как бы лишний раз доказывая, что Родионовы — люди современные и продвинутые.

Катька с такой же рожицей тянула что-то зеленоватое, даже не знаю, капустный сок, что ли. Видимо, этот тип приходился Катьке брательником. Четвероюродным, из дружественного Талды-Кургана. Идиллия. Завтрак на траве, блин.

Катька меня увидела.

— Милости просим, Слащёв, заходи, — совершенно спокойно сказала она. — Мы тебя тут ждём давно.

Я вошёл на территорию родионовского фамильного гнезда.

Ну да, настоящее гнездо. Родовое. Вот взять наш дом. Дома. И новый и старый. Дома как дома, не самые плохие. Но совершенно никакие. Ну, живут какие-то. Слащёвы, Соловьёвы, Сарапульцевы, без разницы: в нашем доме может жить кто хочет. Хоть Мурадян. А вот когда видишь дом Родионовых, сразу ясно, что жить в нём могут только они. Хорошо иметь такой дом. Настоящий. В котором пьют колу со льдом.

К столику я подошёл расхлябанной походкой, без дальнейшего приглашения устроился рядом с Катькой.

— Привет, Екатерина, — сказал я. — А не познакомишь ли ты нас? А?

— Это Вова, — представила Катька, — это Слащёв.

— Никита, — добавил я. — Так меня зовут.

— Мы пожали руки.

— А Вова, он кто? — поинтересовался я. — Кузен?