Эдуард Веркин - Мертвец

— Сволочь, — сказала она. — Сволочуга…

Вован смотрел на нас непонимающе. Никак не мог просечь, что тут происходит — дружеские пляски или на самом деле конфликт. Тогда я избавил его от сомнений.

— Плохо в вашем роду воспитывают женщин, Вован, плохо, — сказал я.

— Он чего? — спросил у Катьки этот болван.

Из центра приехал, а тормозит.

— Он дурак, — ответила Родионова. — Врежь ему.

— На самом деле дебил… — сказал этот мурод и направился ко мне лениво. — Просто дерьмо.

— Как, ты сказал, тебя зовут по-настоящему? — спросил я. — Гуано? Не уверен, что очень приятно…

— Это ты гуано, — уточнил Вован. — Такое же, как твой дед.

Тогда я его толкнул. Старался попасть так, чтобы этот кузен потерял равновесие, но Вован устоял и толкнул меня в ответ. И я устоял.

Катька молчала. Наблюдала.

Я вернулся к столу, налил себе колы, отпил немного, затем плюнул в стакан, затем плеснул в Вована.

Тут уж он не стал терять никакого времени, кинулся на меня. Кажется, он был каратистом. Или кунг-фуистом, ну, короче, стиль цапли или стиль пьяной девочки, я в них не разбираюсь, замяукал и стал руками совершать глупые движения прямо у меня перед носом. Я мяукать не стал, сразу треснул ему по фанере. Он чуть-чуть сбил мою руку, но я всё равно попал.

Тогда Вован рассвирепел и кинулся на меня уже с воодушевлением. Он шипел, рычал и слюной брызгался, движения его были бестолковы, но всё-таки кое-что он умел, особенно ногами. Если от рук я ещё как-то отбивался и даже отвечал, то копыта его наносили вред несомненный. Этот гад исхитрялся и всё время бил своим тупым ботинком мне в голень, прямо в кость, зараза. Очень больно.

Когда он влупил мне в голень раз восемь, уже я рассвирепел и решил по-быстрому перевести дело в партер, схватил этого дурня поперёк тушки и уронил. Боднул в подбородок и принялся лупить, стараясь попасть по ушам и по носу. Иногда проходило.

Ну, потом, когда мы уже начали кататься по клумбе, ломать цветы, горшок какой-то разбили и перемазались торфом, потом появился брат Катьки. Не Пятак, боксёр который. Он постоял над нами, позевал, потом наклонился и быстро ткнул кулаком сначала в этого Вовку, затем в меня.

Не знаю, как Вовке, а мне досталось в печень. Короткий, несильный, хлёсткий удар, очень болезненный, по-боксёрски профессиональный. Я ойкнул, отцепился от Вована и с трудом поднялся на ноги. Вовка тоже поднялся.

— Кто ж так дерётся? — насмешливо сказал брат. — Надо так.

Он сделал почти невидимое движение, и Вовка снова оказался на поломанной клумбе. Повернулся ко мне, лениво выбросил в сторону моего живота левую руку, я закрылся и тут же получил в лоб тыльной стороной ладони. И тоже сбрыкнулся.

— Ладно, лопухи. — Катькин брат миролюбиво потёр кулаки. — Если хотите, приходите завтра в РСУ, позанимаемся.

И, повернувшись в Катьке, добавил:

— Растёшь, сестрёнка. Мужики из-за тебя уже бьются. Поздравляю.

Легко взбежал по крыльцу, исчез дома. Катька поглядела на нас, а потом на меня персонально.

— Точно, дурак, — сказала она в мою сторону.

Я с удовольствием отметил, что оранжевая куртка Вована почернела, и так хорошо, что вряд ли её теперь получится отстирать, разве что в химчистке.

— Вали отсюда, придурок, — хлюпнул Вован.

Я пожал плечами.

— Кать, да брось ты, — улыбнулся я. — Ничего страшного. Я тебя простил. Давай завтра сходим в пончиковую.

— Пошёл ты, — устало отмахнулась Катька. — Сам. В пончиковую…

Ну да, и нет у нас никакой пончиковой вообще.

— Да брось…

— А, — Катька направилась к дому.

Кузен Вован — за ней. Внутренний Вырвиглаз хотел что-то крикнуть им вслед, но я заткнул его. Я не знал, что думать. Примирения не состоялось. Напряжённость не была снята, и вообще… Я вообще не знаю, что такое получилось, дрянь какая-то… Наговорил гадостей…

Мне стало так противно, что я даже решил об этом всём не думать. Достал из кармана шоколадки. Они были смяты в некрасивые комки, фольга и бумага прилипли, я взял и стал жевать вместе с фольгой. Во рту образовался сладкий железный ком, он не разжёвывался, хрустел и лязгал, переминаясь. Редкостная дрянь.

Потом я остановился у колонки, постирал куртку и немного вытер штаны. Чище не стало. Ну и ладно. В голове горело, наверное от злости. Я подобрал с земли толстую щепку, загнал её над трубой — чтобы вода текла непрерывно. Сунул голову под струю и держал, держал, пока не почувствовал, как холод проходит до самых пяток, а из них дальше, в землю.