Ксения Беленкова - Эффект лучшего друга

– Женя, ну ты красава! Отменный спектакль!

А затем послышались редкие, громкие хлопки, звук которых отлетал от стен, эхом проносясь по двору.

– Что тебе надо, Ищенко? – Женька устало повернул к нему украшенную обручем голову. – Как ты вообще здесь оказался? Тебе что, приплачивают, чтобы портил мне жизнь?

Ищенко не засмеялся, он сделал шаг к Женьке, бесстрастно глядя в его раскрасневшуюся физиономию.

– Не обольщайся так по своему скромному поводу, мы здесь с Титяковым четвертную по физре отрабатываем. Реквизит для спектакля готовим… А эта девочка ничего так. – Он кивнул головой в сторону укатившего «фольксвагена». – Не знаю, что у вас за дела. И знать не захочу, если устроишь мне знакомство с этой брюнеточкой. А то у нас как-то не заладилось… там, на балконе…

– Отвянь, Ищенко!

Женька уже отвернулся и направил было стопы в сторону дома, как ему на плечо легла тяжелая рука.

– Погодь, куколка! – прозвучало с натянутой нежностью. – Не спеши… Или хочешь, чтобы твой маскарад раскрылся? Уж я найду нужные слова для нашей брюнеточки. Не хочешь по-хорошему, так будет по-плохому.

Женька только попытался осмыслить сказанное, но времени не хватило даже на это, его караулило новое испытание: из подъезда с мешком мусора выскочил Титяков. И, увидев ребят, тут же пристыл к месту. Одетый явно наспех, в домашних клетчатых тапочках и тонкой олимпийке вместо куртки, несмотря на холод, он очень долго и внимательно смотрел на Женьку.

– Стасик, а вы что, с ней знакомы? – Он сконфуженно улыбался, обходя кругом тепло обнявшуюся парочку.

Ищенко и Рудык переглянулись. Стас поспешно убрал руку.

– А он неплохо вошел в роль оленя, – тихо шепнул Женька. – Туговато соображает…

– Я вспомнил, – выкрикнул Титяков чуть хрипловато и почесал граблей руки короткий ежик на голове, – где я тебя видел!..

Женька даже прикрыл глаза от скуки, второй сеанс разоблачения за день – это начинало входить в привычку.

– Я встретил тебя на этом же месте с месяц назад. Ты тогда совсем промокла и была такая маленькая, хрупкая, беззащитная – никак образ из головы не шел! Я тогда еще предложил тебе зонт… Помнишь? – Титяков сиял на Женьку зубами, точно хотел понравиться. – Ну, вспомни…

Такого поворота Женька никак не ожидал. Судя по всему, Титяков умудрился не узнать его. И теперь его чуть согнутая к низу фигура являла собой смесь смущения и надежды.

– А вы что, встречаетесь? – Он ждал от Стаса и Женьки ответа.

Но те совершенно потеряли дар речи. Мальчишки смотрели на Титякова, будто ряженым здесь был он, а не Женька. Первым нашелся Стас и сказал все тем же, ровным, железным голосом:

– Я просил у Жени протекции. Мне понравилась та горячая черноволосая Джульетта с балкона…

Титяков будто оттаял, даже перестал дружелюбно дрожать, как уличный пес, липнущий к ногам человека.

– Значит, тебя Женя зовут? – Он преданно пожирал Женьку голодным взором. – А я Митя. Дашь телефончик?

– Это фатально, – протянул Стас, скривив ехидную мину и явно не желая теперь же разоблачить Женьку.

Наверное, он уже придумывал, каким образом использовать свое знание для личной выгоды, но пока не мог сообразить, в чем соль положения. Женьку второй раз спасал тот факт, что Ищенко, а тем более Титяков, не отличались скоростью мысли. Потому он успел выкрикнуть:

– Да пошли вы все!

И молниеносно дал стрекача. Так что даже растерявшийся лишь на миг Стас не успел схватить его за поясок кашемирового пальто. Женька улепетывал, что есть мочи, и дворы кружили в прелой шелухе листьев. Кажется, поднимался ветер. Вслед за Женькой в город спешила непогода…

– Куда так летишь? – окликнула старушка у родного подъезда. – Успеется…

– В Астрахань! – огрызнулся Женька, на ходу распоясывая пальто. – Не поминайте лихом.

Оказавшись дома, он мечтал лишь об одном: запереться в своей комнате, скинуть проклятый наряд и хорошенько все обдумать. Но и тут его ожидало новое испытание. В дверях стояла мама. Ее угораздило именно в этот день освободиться пораньше и самоотверженно заступить на вахту родителя и воспитателя. Видимо, с личной жизнью у нее сейчас тоже что-то не ладилось, потому душевных сил было не занимать. Увидев сына в своем старом платье и относительно новом пальто, судьба которого недавно вызвала ее опасения, мама даже задохнулась от гнева. Потом приложила руку к горлу, потирая шею и будто ослабляя чью-то невидимую хватку. И когда воздух, наконец, начал снова поступать в легкие, воскликнула: