Галина Карпенко: Клятва на мечах

Василий был чем-то озабочен. Но чем — выяснить уже не было возможности.

Когда прозвенел звонок на большую перемену, Кижаева будто вихрем сорвало. Куда он убежал?

Об этом первая узнала Чиликина.

— Собаку привёл! Собаку привёл! — закричала она. — Иди скорее!

И Алёша побежал за ней на школьную площадку.

Посреди площадки, окружённый ребятами, Кижаев водил на верёвке щенка. Щенок шлёпал лапами прямо по лужам и даже пробовал скакать.

— К ноге! К ноге! — останавливал его хозяин и тянул за верёвку.

— Он не породистый, — сказал Кисляков. — У породистых хвоста нет и уши не такие.

Кижаев даже не поглядел на Кислякова. Подумаешь, нет хвоста!

— Собаченька, собаченька, дай погладить…

— Уши какие! Конечно, породистый! Умный! Он охотничий!

— Сидеть! — приказал Василий.

Щенок растопырил лапы и плюхнулся на пузечко.

— Лежать! — поправился Кижаев. — Лежать!

Щенок сел. Он оглядывался, приподняв одно ухо, и вдруг заскулил.

— Есть хочет!

— Боится.

— Подумаешь, какой дрессированный! — Чиликина не могла унять смеха. — Какой он охотничий? Бобик он блохастый!

Кижаев рассвирепел:

— Молчи, Чиликина! Нет у тебя собаки — и молчи! А то… — Кижаев сжал кулаки.

— А на кой мне бобик! — защищалась Чиликина.

— Он Буян!

Неизвестно, чем бы закончилась словесная перепалка, но прозвенел звонок. Кижаеву надо было успеть водворить Буяна в сарай, где он сидел до перемены. Ребята его ждали и опоздали на урок. Даже Чиликина плелась последней.

— Садитесь, — сказал Иван Мелентьевич.

Учитель не стал выяснять причину коллективного опоздания. Но после урока спросил:

— Чей это симпатичный псина? Пришёл наниматься к нам в школу сторожем?

— Сознается или не сознается? — шептала Чиликина прямо Алёше в ухо.

— Мой! — громко сказал Кижаев. — Я привёл!

— Очень симпатичный, очень! — улыбнулся Иван Мелентьевич.

К досаде Чиликиной, Иван Мелентьевич не сделал Василию никакого выговора. Он даже пошёл с ним в сарай, сам выпустил Буяна и попросил у него лапу:

— Ну что же ты, друг? Лапу! Лапу!

Буян не понял.

— Я его ещё не обучил, — оправдывался Кижаев.

— Как же так? Порядочный пёс первым делом должен отвечать на приветствие. И потом, надо ему надеть ошейник. Разве можно такого красавца водить без ошейника, на верёвке? — Иван Мелентьевич гладил Буяна. — Хороший, хороший! А ты, хозяин, намотай на ус! Прежде чем демонстрировать такого замечательного пса, посоветовался бы с дедом. Небось без спросу увёл со двора?

— Ага, без спросу. Я у него после спрошу.

Кижаев взял Буяна на руки, и тот его облизал.

Алёша тоже любовался Буяном. Он даже не пошёл из школы своей дорогой, он побежал за федосеньскими к мосту.

— Куда? Куда? — всполошилась Чиликина.

— Он заблудился! — закричал Кисляков, размахивая сумкой. — Он заблудился!

Алёша точно прирос к месту. Он мог бы объяснить, что он вовсе не заблудился. Он идёт вместе с ними — он бы всё объяснил, если бы его спросил Кижаев. Но Кижаев не обернулся, а, наоборот, прибавил шагу.

* * *

У Кижаева уже есть товарищи. Зачем ему Алёша? Кижаев не понимает, как это быть новеньким.

Федосеньские, они все вместе пошли в школу в первый класс, а Кисляков, тот даже сидит вместе с Кижаевым за одной партой.

— Ты знаешь, что я придумала: в воскресенье ты приглашаешь Наташу и Кижаева к нам на пирог, — сказала мама, когда Алёша пришёл из школы.

Наташу и Кижаева?!

— Их нельзя пригласить.

— Почему?

Алёша не мог себе представить, что Наталья и Кижаев будут вместе чинно сидеть за столом.

«Если ты ещё раз обзовёшь моего Буяна, — сказал Кижаев Чиликиной, — я прикажу ему, и он не пожалеет тебя, так и знай!»

Алёша слыхал это сам.

Иван Мелентьевич, конечно, ничего не знал про воскресный пирог. Он пришёл без всякого приглашения.

— Педагогу полагается знать, как живут его ученики, — сказал он.

Он посмотрел Алёшины книги, Алёшин письменный стол. Но больше всего ему понравились Алёшины рисунки.

— Это с натуры?

— Да, — ответил Алёша. — Это выпал первый снег, а рябину ещё не склевали птицы. Я проснулся — везде, везде снег. Очень красиво! А это лыжный след.

Иван Мелентьевич долго и очень внимательно рассматривал рисунок.

— Ты старался нарисовать тени и свет… Это трудно.

Алёша уже хотел показать учителю свой театр. Но мама пригласила Ивана Мелентьевича за стол.

— К сожалению, надо спешить, — отказывался учитель, — надо купать Татьяну.