Умар Гайсултанов - Арби

Папаш не спеша ответил:

— Хотел защитить Беку, если бы вы на него наткнулись.

Сквозь узенькую щель в заборе Арби увидел, что Супани едва не подпрыгнул от бешенства, смешно растопырил пухлые руки.

— Ты что? Клянусь кораном, я на всю Чечню опозорю вас, трусы!

Тут не выдержал Маммид:

— Если дойдёт до этого, неизвестно, кто из нас заслужил больший позор. Не думай, мы про тебя тоже кое-что знаем. Да и не только про тебя…

Супани хотел ответить и не мог — его душил гнев. Он сплюнул в сторону и отвернулся. Папаш весело подмигнул Маммиду. Супани постоял недолго, о чём-то раздумывая, потом подошёл к своему коню, подпрыгнул несколько раз и наконец, кряхтя, взобрался в седло.

— И дурак же я! — крикнул он. — Верно говорят: не связывайся с нищими, у которых и дырявого пятака-то нет в кармане.

На молодом смуглом лице Папаша отразилось неподдельное изумление.

— Вот ты как заговорил! А мне-то казалось, что ты выше всего ценишь храбрость. Ну, я не позавидую твоему богатству, каждый твой рубль проклят народом, слезами сирот полит…

Супани хлестнул коня плетью и помчался прочь.

— Будь ты ещё раз проклят! — крикнул вслед ему Папаш. — Это твоё змеиное жало виновато, что никому нет покоя.

— Да, — сказал Маммид, — сколько мы сил потратили — устраивали Беке засады. Позора боялись… Болтовни этой змеи. Верили ему как слепые. И ведь знали, каков он сам! Давно следовало простить Беку, но и теперь не поздно.

— Весь аул спасибо скажет, — радостно подхватил Папаш.

Сияющий Арби отстранился от забора и посмотрел на Ванюшку. Это было очень вовремя. Сзади к ним давно уже подкрадывалась старуха с длинным прутом в руках.

— Нам бы Сашу, — поспешно сказал Ванюшка.

— Вижу я, какого вам Сашу. — Она подняла прут и, смешно раскачиваясь, погналась за мальчишками. — Порядочные люди через ворота приходят. Огурчики вам нужны с огорода, а не Саша.

Арби и Ванюшка перелезли через забор, выскочили на улицу.

Примчавшись домой, Арби обо всём рассказал Беке. Тот вначале даже не поверил такому счастью. Снова и снова просил повторить каждое слово Маммида, каждое слово Папаша, смеялся от души над бессильной злобой Супани. Он схватил Арби на руки и закружился с ним по комнате.

— Я всегда знал, ещё твой отец говорил, что Маммид — настоящий мужчина.

— Теперь, если я его встречу, я сам попрошу тебя простить, — сказал Арби.

Отворилась дверь, вошёл дядя Фёдор. Арби и ему рассказал обо всём подробно. Дядя Фёдор внимательно слушал.

— Иначе и быть не могло, — хлопнул он Беку по плечу. — Горцы — люди благородные, любят справедливость. Ничего, недалеко то время — плохо придётся этим разным Супани. А ты что будешь делать, Бека: уйдёшь в горы или останешься с нами?

Бека хорошо понял, что под словами «с нами» дядя Фёдор подразумевает рабочих, всех тех, с кем молодой горец связал себя в последнее время не только общей работой, но и общими заботами в большом и малом.

— Я тебя не уговариваю, пойми, — негромко продолжал дядя Фёдор. — Но главный удар по богачам мы должны нанести здесь. А в помощь подымем аулы. Ну как?

— Уехать в аул я всегда успею, — раздельно ответил Бека. — Сердце не позволит мне оставить друзей, пока я тут нужен. Моё место — рядом с вами. В ауле никто по мне не скучает. Верно, Арби?

Арби грустно улыбнулся — в памяти промелькнули лица Бексолты, Санет, Хамида.

— Не горюй. Придёт время, на крыльях полетим в наши горы…

Дядя Фёдор крепко, по-товарищески пожал Беке руку.

Во дворе Арби тихо спросил у Ванюшки, почему это дядя Фёдор сегодня без костылей.

— Говорит, мешают они ему. Большие дела, говорит, начинаются. А у самого ещё рана не зажила. Вот это человек, да?

Ванюшка подошёл, присел на лавочку возле Арби и пригорюнился. Куда девались его лихие словечки, удалое хвастовство! Сидит, губы кусает и молчит. Видно, всерьёз чем-то огорчён.

Солнце вдали опустилось за горделивые горные вершины. Слабый ветерок ерошил рыжеватые Ванюшкины вихры, точно отвлечь хотел мальчика: не грусти, мол, у тебя ещё столько интересного впереди! Перешёптывались, пританцовывали листья на тоненьких деревцах, что посадил весной у барака Ванюшкин отец.

Ванюшка сжался в комок и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Помогаешь, стараешься, а чуть что — сразу ма-аленький. — Последнее слово он протянул с такой злостью и обидой, что Арби невольно улыбнулся.