Людмила Матвеева - Школа на горке

— Ничего особенного, — отвечает Борис. Ему так хорошо оттого, что Муравьев сказал именно эти слова! И он некоторое время сидит молча рядом с Муравьевым, а потом рассказывает о том, как они с Анютой ходили к той женщине из общества «Знание», как все ей объяснили про музей, как женщина отдала им ленту.

— Это знаешь, Муравьев, кто все придумал?

— Кто?

— Не знаешь. Анюта, вот кто.

— Ну да! Та маленькая девчонка?

— Какая же маленькая? Она уже в первом классе учится.

Проходят мимо скамейки разные люди, одни спешат, другие прогуливаются. Одни с собаками, другие сами по себе.

И вдруг недалеко от скамейки раздается мужской голос:

— Сильва! Ко мне! Иди рядом!

Борис и Муравьев одновременно вздрагивают. По дорожке чинно шагает Сильва, золотистые уши мотаются в такт шагам. Кудрявый короткий хвост довольно виляет. А рядом с собакой идет совершенно незнакомый пожилой человек. Синий тренировочный костюм с белой полоской на воротнике и белыми лампасами на брюках. В руке — снятый с Сильвы поводок, блестит на закате лысая круглая голова.

— Сильва! Ты будешь слушаться? А то пойдем домой!

Собака послушно пошла рядом с его ногой.

— Он, — прошептал Муравьев. — Анютин сосед приехал.

— Ага, приехал. Собаку отнял.

Борис сразу подумал, что Анюте, наверное, было грустно отдавать Сильву хозяину. Но Анюта, наверное, даже виду не подала — вернула, и все. Такой уж она самолюбивый и гордый человек — Анюта.

— Давай подойдем к нему, — говорит Муравьев.

— Не знаю даже, — нерешительно мнется Борис. — Что мы ему скажем-то?

— Скажем, что у нас музей. Скажем, что нам нужны экспонаты. Давай подойдем, ну чего ты?

Муравьев уже встал и переминается от нетерпения с ноги на ногу. Борис тоже поднимается со скамейки. Они догоняют лысого хозяина Сильвы.

— Скажите, пожалуйста, вы уже вернулись? — Это Муравьев, не зная, как начать, задал первый вопрос.

— Да, представьте себе, — отвечает человек, нисколько не удивляясь, что они к нему пристали с вопросами. — Впрочем, это вы могли заметить.

— Ну да, мы заметили. Смотрим — Сильва идет и ведет вас. То есть наоборот, вы ведете Сильву, конечно.

Старик стоял перед ними, Сильва скромно сидела у его ноги. Старик смотрел иронически на Муравьева, на Бориса и опять на Муравьева.

— Ну, что же вы, друзья, хотите мне сказать? Я весь внимание.

Муравьев хотел все объяснить спокойно и толково. А получилось немного бестолково;

— Понимаете, у нас музей и группа «Поиск», чтобы искать. Там есть котелок и фотография и еще письмо, только буквы стерлись почти совсем. Но это не мы нашли, а совсем другие люди. А мы нашли - пока только пулеметную ленту, очень хорошую, самую подлинную и настоящую. Но — всего одну ленту. А тут как раз вас встретили.

Старый человек опустился на скамейку и задумался о чем-то. Муравьев и Борис стояли рядом и ждали. Нетерпеливому Муравьеву стало казаться, что человек вообще забыл об их существовании, так долго он молчал и думал. И Борису тоже стало неловко: что же они тут стоят, если он не хочет с ними разговаривать?

Но вдруг Сильва потянула хозяина за брюки с лампасами, он поднял голову и сказал:

— Жаль, что ты не умеешь ничего объяснить толком, путаешь, сбиваешься, совсем заморочил мне голову. Должен сказать честно: такой недостаток в людях я переношу с трудом. Я ценю стройность, логику, порядок.

Муравьев виновато вздыхал. Но что он может поделать, если иногда, в ответственные минуты, слова вылетают у него не по очереди, а как придется, толкая друг друга, и, как всегда, когда лезут без очереди, создавалась сутолока и бестолковщина.

Борис выступил вперед.

Он сказал:

— Это Муравьев.

Борис хотел объяснить свою мысль: «Это Муравьев, человек необыкновенный, почти выдающийся. И поэтому к нему надо быть снисходительным. Да, он иногда говорит так, что не поймешь. Но не это же главное в Муравьеве! Если присмотреться к Муравьеву, получше узнать Муравьева, понять Муравьева, то окажется, что этот недостаток вовсе не такой уж недостаток, а вообще пустяк. Потому что все остальные качества Муравьева настолько прекрасны и высоки, что не приходится обращать внимания на всякие мелочи». Вот такая сложная мысль была в голове у Бориса. Но выразить ее словами он не сумел. И поэтому повторил еще раз, погромче:

— Это Муравьев!

— Как Муравьев! — вдруг закричал сосед. — Неужели Муравьев?

Он вдруг страшно разволновался, схватил Муравьева за плечи, стал вертеть его, поворачивать лицом к свету, рассматривать и восклицать то радостно: «Муравьев!», то недоверчиво: «Муравьев?», то восторженно: «Муравьев!!»