Эдуард Шим - Сказки, найденные в траве

Наступишь на него — вытерпит.

Проедет по нему тележное колесо — вытерпит.

Грузовик по листьям прокатит — всё равно вытерпит. Приподнимутся листья, расправят жилочки, разгладятся.

Сам себя лечит подорожник.

А недавно я ногу поцарапал, и заболела у меня нога.

— Подорожник, вылечи!

— Давай вылечу.

Сорвал я листик подорожника. Приложил к больному месту.

И всё зажило.

Санька пасёт раздетых овец около деревни.

Овец недавно постригли, они теперь зябнут, их нельзя угонять далеко. Хлынет дождь — надо их сразу под крышу, чтоб не простудились.

Старые овцы ходят смирно, траву хрумкают. Не разбегаются, не своевольничают. И только вздыхают тяжело, будто жалеют о своих шубах.

А маленькие ягнята, конечно, ещё нестриженые. Все курчавые, лохматые. Суетятся, как заводные игрушки, приплясывают, толкают стариков под бока.

Или бодаются. Встанут столбиками друг против дружки, покачаются, потом лбами — стук! И опять нацеливаются...

Я помогаю Саньке, сгоняю разбежавшихся ягнят:

— Ишь, безобразники! Перестаньте драться!..

Санька посмотрел на меня и говорит укоризненно:

— Они не дерутся.

— А что же они делают?!

— Играют. Они ещё дети!

Очень серьёзно ответил мне Санька. Солидно так, будто взрослый.

— Они же, — говорит, — дети...

А самому пастуху Саньке на днях исполнилось девять лет.

Птенцы в скворечниках пищат наперебой. Да не только в скворечниках — и под крышей, где воробьиное гнездо, и за наличником у окна, где поселилась мухоловка.

Пищат наперебой и уже начали выбираться из гнёзд. Матерям хлопот прибавилось: надо за всеми следить, созывать, чтоб не потерялись, всех летать научить!

Одного несчастного воробьишку мы выловили из бочки с водой. Летел с крыши да и плюхнулся.

Мухоловкин птенец забрался к нам в комнату. Попискивает, есть просит. А мамаша боится в дом залететь...

А вот ещё один птенец. Трясогузкин сын.

Стоит посреди дороги, качается. Лапки ещё крепко не держат. И рот ещё жёлтый. И вместо хвоста торчат какие-то мокрые ниточки.

По дороге коровы ходят, лошади. Грузовики проезжают. Страшно!

Только ничегошеньки не боится трясогузкин сын.

Как будто он главный на этой дороге. И все обойдут его и объедут.

Качался, качался — плюх! — свалился в тележную колею. Ну как теперь выбраться?

— Никак.

— Ладно, выручим тебя, несмышлёного.

Встречаешь в лесу, в траве, ёлочку-малышку. У неё пожелтела маковка, пожелтели верхние лапки. Будто в огне обгорели.

— Ёлочка, разве был тут пожар?

— Не было.

— А что же случилось?

— Меня зимним морозом обожгло.

— Тебя?! Ёлку?!

— Меня.

— Да ты же северное дерево. Стойкое! Выносливое! Неужели ты мороза боишься?

— Пока маленькая, боюсь.

Лежали на подоконнике луковицы в жёлтых шёлковых рубашках. Потом высунулись из каждой луковицы зелёные клювики.

Бабушка говорит:

— Гляди, лук в землю просится. Посадим?

Пошли мы на огород, вскопали грядку, посадили луковицы в землю.

Растут луковицы. Растопорщили над грядкой блестящие зелёные перья.

Бабушка говорит:

— Гляди, лук воды просит. Напоим его?

Взяли мы лейку, натаскали воды, полили грядку с луком.

Растёт лук дальше. Теперь уже видно: там, где была одна луковица, сидят несколько штук.

В одном гнезде — три луковицы, в другом — четыре, а вот целых пять штук!

Созревает лук. Повяли длинные перья, пожелтели.

Бабушка говорит:

— Гляди, лук из земли просится. Выкопаем его?

Взяли мы лопату, взяли большую корзину. Копаем лук.

Доверху наполнили корзину крепкими, молодыми луковицами в шёлковых рубашках.

Взяла бабушка одну луковицу, отнесла на кухню. Чистит её и вот плачет, вот слёзы вытирает!

— Бабушка! Теперь-то лук куда просится?

— Теперь он на стол просится!

— Так чего же ты плачешь?

— А мне жалко его, ненаглядного!