Дэвид Алмонд: Меня зовут Мина

— Я, наверно, была ужасно глупая, — добавляю я. — И совсем маленькая.

Я снова стараюсь засмеяться, но почти плачу.

Мама обнимает меня крепко-крепко.

— Что ж ты мне сразу не рассказала?

— Вот, говорю.

— И ты действительно видела собаку?

— Да. Мужчину с собакой. Я подумала, что это пёс Цербер. Который сторожит владения Аида. Я думала, что иду в царство мёртвых!

— Ох, Мина!

Мне удаётся выдавить из себя смешок.

— Мужчина — наверняка ремонтник, рабочий, — говорю я. — А пёс бездомный.

Мне даже удаётся подхихикнуть.

— Ведите меня, ноги, ведите! — велю я, и мы идём дальше.

Вокруг так светло, а я вспоминаю про такую темноту…

— Я надеялась, что буду идти-идти и дойду до Аида и Персефоны!

— Мина-Мина! Фантазёрка!

— Я уже слова заготовила, — говорю я.

— И что бы ты сказала Аиду и Персефоне?

Я — со смешком:

— Отдайте его! Отдайте его!

Мама качает головой и бормочет:

— Отдайте его?..

Мы идём дальше. На некоторое время притихаем. Слушаем птиц и звуки города.

Мама спрашивает, полегчало ли мне теперь, когда я всё рассказала.

— Да.

Я хочу подольше помолчать, но болтаю дальше — о Софи, о том, что она приходила меня навестить.

— Как это мило с её стороны! — говорит мама. — Может, она ещё зайдёт?

— Может, и зайдёт.

— И вы снова подружитесь?

Я пожимаю плечами:

— Может, и подружимся.

Я хочу мыслить трезво, хочу быть спокойной, но тут я вспоминаю о семье, что живёт теперь по соседству, о мальчике, который остался стоять на улице, перед домом.

— Как он с виду? Интересный? — спрашивает мама.

Я пожимаю плечами:

— Может, и интересный.

Она улыбается и, кажется, хочет сказать что-то ещё, но берёт меня за руку, сжимает её крепко-крепко и говорит:

— Конечно интересный, наверняка.

Надо всё же помедитировать. Перестать думать о Софи и о соседском мальчике. Всё. Я думаю только об успокоительном ритме ходьбы.

Поскольку я выдыхаю слова на каждый шаг, ритм превращает их в музыку. Прогулку — в танец.

Мы не спрашиваем друг друга, куда идти, просто идём по аллейке вдоль речушки, которая течёт через наш парк. Вода бурлит и пенится. Над головами — мост, по нему, рыча, несутся машины. Потом мы проходим мимо полянки, где мальчишки гоняют мяч и дико вопят друг на друга: «Подсекай! Ему давай! Мне! Мне на голову! Ага! Нет!..» Мы подходим к небольшому зоосаду, где живут козочки с короткими рожками, пузатые свинки и красивые блестящие крикливые павлины. Посетители — маленькие детки в прогулочных колясках или на руках у мам. Они тянутся туда, за прутья загонов, шепчутся с козами и свиньями, точь-в-точь как я когда-то. Может, это я и есть? И я вернулась в своё прошлое? Я думаю о младенце на нашей улице. Почему мне кажется, что это «она»? Да-да, это девочка. Скоро она тоже будет приходить сюда и нашёптывать нежные слова козам и свинкам. Может, я её сюда и приведу? Возьму её за руку, пройду с ней через парк до зоосада, а потом отведу домой? От счастья, от мысли о таком счастье, я даже забываю дышать. На нашей улице появилась маленькая девочка. Она станет моей подругой!

Мы идём дальше. Эта аллейка ведёт к другому выходу из парка. В кустах и траве расшумелись птицы. Мы выходим за ворота. Палатки, магазинчики — выстроились, как на парад. Парикмахерская КРАСИМ-ЗАВИВАЕМ, китайская еда навынос — СЮ ДАЙ, а рядом ПИЦЦА И ПАСТА ОТ МИЛОЙ СИНЬОРИТЫ.

Мы всё идём. Мы уже знаем куда. Точно знаем. Шагаем мимо магазинов. Выходим на оживлённую улицу.

И вот ещё одни ворота — чугунные, массивные. Кладбище. Мы на мгновение замираем. Как много могил, тел, душ… Как много умерших людей… Ряд за рядом, ряд за рядом. Памятники, ангелы, кресты, надгробия, выгравированные имена и даты, горшки с цветами, а над головой — огромный голубой купол неба. Люди бредут меж могил, останавливаются, склоняют голову, что-то шепчут, молятся.

Мы берёмся за руки и идём дальше. Подходим к папе. Останавливаемся.

— Здравствуй, папа, — шепчу я.

— Здравствуй, родной, — шепчет мама.

Я поднимаю занесённую сюда ветром обёртку от конфеты. Мама вытаскивает из земли сорняк. Я помню, как сидела у папы на коленях, а он читал мне книжку. Мама закрывает глаза, сжимает руки. Наверно, она тоже что-то вспоминает, или молится, или даже рассказывает папе про Колина Поупа.