Дэвид Алмонд: Мой папа - птиц

В доме 12 по Жаворонковой улице начиналось обычное весеннее утро. За окном щебетали и посвистывали птицы. Рычали моторы, шуршали шины. У Лиззи затрезвонил будильник. Соскочив с кровати, она умылась, почистила зубы и уши, причесалась, надела школьную форму, спустилась на кухню, налила воды в электрочайник, включила, сунула хлеб в тостер, поставила на стол две тарелки, две кружки, разложила ножи и вилки, вынула из холодильника молоко, масло и джем и подошла к лестнице.

— Папа! — крикнула она. — Папа!

Нет ответа.

— Пап, вставай! Пора!

Нет ответа.

— Вставай! А, то поднимусь сейчас и…

Она топнула правой ногой по нижней ступеньке. Топнула левой — по второй ступеньке, погромче.

— Уже поднимаюсь! — крикнула она.

Фырк, стон. Опять тишина.

— Считаю до пяти. Раз… два… два с половиной… Папа!

Сверху донеслось глухое бурчание:

— Иду, Лиззи…

Грохот, снова стон… А вот и папа: мятый заношенный халат, тапки просят каши, сам лохматый-прелохматый, и щетина на подбородке торчком.

— Давай уже, спускайся, — велела Лиззи.

Папа поковылял вниз.

— И не гляди на меня такими глазами, — добавила Лиззи.

— Не гляжу, не гляжу… — забормотал папа.

Она поправила халат у него на плечах.

— На кого ты похож? И почему копался там наверху так долго?

Папа мечтательно улыбнулся.

— Сон смотрел.

— Сон он смотрел! Что за человек?! Сядь уже за стол. И не горбись.

— Ага. Понял.

Он присел на самый краешек стула. Глаза его возбуждённо посверкивали. Лиззи поставила перед ним полную кружку чая.

— Пей давай.

Он отпил глоточек.

— И тост с джемом ешь.

Он откусил с уголка.

— Пап, кусай как положено, — велела Лиззи.

Он откусил побольше.

— Теперь жуй. И проглотить не забудь.

Он пожевал и широко улыбнулся.

— Ну? Глотай!

— Уже глотаю, Лиззи.

Он откусил большой кусок, пожевал и разинул рот — показать, что там пусто.

— Видишь? Всё съел!

Лиззи отвела глаза.

— Давай без глупостей, пап.

Она пригладила ему лохмы, расчесала щёткой. Вытянула наружу загнувшийся воротник пижамы. Укололась о щетину на подбородке.

— Совсем ты себя запустил, — вздохнула она. — Так больше нельзя. Или льзя?

Он покачал головой.

— Нельзя, Лиззи. Конечно, нельзя.

— Чтоб сегодня же принял душ, побрился и… Сними наконец этот жуткий халат.

— Сниму, Лиззи.

— Вот и молодец. Какие планы на день?

— Летать буду, Лиззи. Летать прям как птица!

Она закатила глаза.

— Вот ещё, птиц выискался!

— Да, Лиззи! Птиц! А потом соревноваться буду.

— С кем? В чём?

Он рассмеялся и, потянувшись через стол, взял её за руку.

— С такими, как я! С человекоптицами! С птице-человеками! Объявлен Всемирный конкурс! Неужто не слышала? Летуны съезжаются к нам в город совсем скоро! Я вчера узнал. Нет, позавчера. Нет, позавчера от сегодня на прошлой неделе. Главное: кто первым перелетит через реку, получит тысячу фунтов. Я непременно полечу, Лиззи. Клянусь! Речку я перелечу, приз я точно получу! Войду наконец в историю!

Папа вскочил, раскинул руки и захлопал ими, точно крыльями.

— Ну как? — спросил он. — Ноги от пола оторвались? Уже лечу?

Он разбежался и захлопал руками ещё сильнее.

— Папа, — одёрнула его Лиззи. — Опять глупости? Но он забегал по комнате, и она устремилась следом — круг за кругом. Наконец догнала, снова пригладила ему вихры, поправила халат.

— Ладно, — сказала она. — Летай, если хочешь. Но не забудь тут без меня пообедать и глотнуть свежего воздуха.

Папа закивал.

— Пообедаю, Лиззи, глотну, Лиззи! — Он снова захлопал руками-крыльями и захихикал.

— Да, кстати, тётя Дорин обещала сегодня зайти, — сказала Лиззи.

Эта новость оборвала папин вдохновенный полёт.

— Тётя Дорин?

— Да, папа. Тётя Дорин.