Дэвид Алмонд: Мой папа - птиц

Он скривился и вздохнул.

— Опять она!

— Да, опять она. Вернёт тебя с небес на землю. Папа топнул левой ногой. Папа топнул правой ногой.

— Но… Лиззи… — простонал он.

— Что — но, Лиззи? Да, я Лиззи. И я тебя люблю. И тётя Дорин тебя любит и тревожится о тебе, не меньше чем я. Поэтому веди себя с ней прилично.

Он разом поник, ссутулился, и руки его повисли, как плети. Лиззи подхватила свой портфель с учебниками, чмокнула папу в щёку и оглядела его от макушки до пят. Стоит такой… маленький шкодник. Даром что верзила. Она улыбнулась и покачала головой.

— Ну что мне с тобой делать прикажешь?

— Что хочешь, Лиззи, — пробормотал он.

— Даже не знаю, можно ли тебя одного оставить…

Он рассмеялся.

— Можно! Нужно! Тебе надо в школу: задачки решать, диктанты писать.

Он прав. Ей действительно надо в школу. Она любит школу. Любит задачи, и диктанты, и учителей, и директора мистера Ириса. Он так добр — и к ней, и к папе.

— Ладно, уговорил. Пойду. Поцелуй меня, и пойду.

Он поцеловал её в щёку. Они обнялись на прощанье.

Потом она погрозила ему пальцем:

— Всё помнишь? Повтори!

— Да-да, Лиззи, помню. Умыться. Побриться. Пообедать. Подышать свежим воздухом. Не обижать тётю Дорин.

— Молодец. Правильно!

— И полетать не забуду.

— Ох, папа…

Он подтолкнул её к двери.

— Иди-иди, — сказал он. — Не о чем тебе волноваться. Ноги в руки — и в школу. Ты без неё жить не можешь.

Лиззи открыла дверь. Оглянулась, пристально посмотрела на папу.

— Пока-пока, — быстро сказал он.

— Пока, папуль.

Она прошла через сад, до самой калитки, и снова оглянулась — уже с улицы. Стояла и смотрела на него.

— Иди-иди, — пробурчал папа. — Я справлюсь.

Лиззи зашагала прочь.

Он махал ей вслед, пока она не скрылась из виду. А когда скрылась — затворил дверь, захлопал руками-крыльями, хихикнул, чирикнул — чик-чирик! — и выплюнул откуда-то из защёчных глубин недожёванный тостик.

— Чик-чирик, чик-чирик, — радостно повторил он. — Фюить-фюить.

Тут он заметил, что по столу ползёт муха.

— О! Вкуснятина! — воскликнул папа и устремился за мухой.

Мушка, однако, оказалась шустра: взмыла со стола и нахально зажужжала у него над головой. Потом она уселась на потолок и оттуда, кверху лапками, наблюдала, как он хлопочет, чирикает, пыхтит и пытается до неё допрыгнуть.

— Вот словлю тебя, жужжалка, не отвертишься, — тяжело дыша, проговорил папа. — Лучше сама спускайся, всё равно съем.

Но муха спускаться даже не думала. И дотянуться до неё папа не мог. Тогда он сел на пол, чтобы перевести дух. Тут ему в голову пришла новая мысль, и он медленно пополз вдоль плинтуса, поскрёбывая доски ногтями. Так обнаружились несколько чёрных жучков, пара-тройка коричневых жучищ, а ещё крошечные забавные многоножки. Он их выковырял из щелей и отправил в рот.

— Пища богов! — сказал он. — Что мне ваши тостики? Такому мужчине, как я, надо питаться жуками, мухами и сороконожками.

Он довольно облизнулся. Потом встал и взмахнул руками. Подошёл к окну, выглянул в сад. Спрятавшуюся за деревом Лиззи папа не заметил.

— Такому мужчине, как я, нужны червяки! — воскликнул он. — Эй, червячишки! Скользкие, вкусные червячочки! Всех переловлю!

Тут он замолчал, глаза его мечтательно затуманились, и улыбка растянулась до самых ушей.

— Если бы она знала, — прошептал он. — Если бы моя Лиззи только знала…

Он сунул руку в карман халата, достал ключ и на цыпочках отправился наверх.

Проскользнув в свою комнату, папа, по-прежнему на цыпочках, обошёл кровать и подкрался к шкафу Бережно вставив ключ, он отомкнул замок и приоткрыл дверцу Выдохнул — и радостно улыбнулся.

— Ну-ка, идите сюда! — Он протянул руку и извлёк из шкафа пару самодельных крыльев. — Вы мои красавцы!

Сняв халат, папа остался в пижаме и — прямо на пижаму — надел крылья: перья, скреплённые верёвкой и лоскутами старой рубахи, с каркасом из бамбука, проволоки, ниток, картона… и снова перья, перья, перья…