Эдуард Веркин - Пролог (сборник)

Главное, не вывихнуть плечи.

Вода была зеленоватая. Зеленоватее обычного, Пауль не стал мыться. Нет, они, конечно, говорят, что прогоняют воду через нанофильтры, но почему тогда она зеленая? Споры больше микрона, пройти сквозь сетку они вроде как не могут…

А вода зеленая. Значит, все-таки они проходят. Паулю совсем не хотелось, чтобы эта дрянь проросла. Где-нибудь на голове, например. Или под ногтями. Говорят, у одного водника со станции она проросла, так он со страха себе пальцы сварил. Сначала взял и в кислоту сунул, а потом сварил.

Пауль не хотел варить свои пальцы, он слышал про фантомные боли. Сваришь пальцы, а потом тебя будут преследовать фантомные боли. Это когда болит то, чего нет, ты пальцы вроде бы сварил, а они болят. Пауль не хотел так, не хотел, чтобы еще даром болело, он решил, что мыться сегодня не будет, потом помоется, завтра пусть, и закрутил кран. Трубы свистнули и замолчали. Пауль смотрел в зеркало и думал. Думал, что это все, конечно, же его страхи, а споры не опасны, это каждый ребенок знает с малолетства. Споры не опасны… А у одного слесаря они проросли из глаз. Он проснулся, а ничего не видит.

– Ненавижу зелень, – сказал Пауль негромко. – Ненавижу зелень.

Если говорить «ненавижу зелень» сто семнадцать раз в день, то зелень не привяжется. Точно не привяжется.

Это все страхи, подумал он. Я могу логически мыслить, я понимаю, что если уж мы ее едим в сыром виде, то какой смысл бояться отфильтрованного сока? Но все равно боюсь. Как все, боюсь. Боюсь, ненавижу. Сто семнадцать раз в день. Поганый цвет. Поганый. Нет поганее. Вчера сопляк заявил, что если каждый день тысячу раз говорить «ненавижу зелень», то через год перестаешь ее видеть вообще, верное дело. Только никто не может говорить так долго, требуется большое терпение.

– Ненавижу зелень.

Пауль достал с полки оранжевые очки. Мир приобрел привычный нормальный цвет. Раньше Пауль хотел поставить оранжевые линзы, многие ведь ходят с линзами, но линзы ему не пошли. Оказалось, что линзы сильно жмут, за ночь глаза не успевают отдохнуть, а утром нужны свежие глаза, а то подрезаться можно.

Пауль надел очки, спустился в кладовку, взял три косы. Вообще-то полагаются две косы, штатная и запасная, но Пауль всегда брал и третью. Для надежности. У одного лесника сломалась коса, а потом он наткнулся второй косой на штырь, торчащий из земли, и вторая коса сломалась тоже. Пришлось ему бежать за третьей, и фронт оголился, а закончилось тем, что всем пришлось работать два часа сверх плана.

Спрятав косы, Пауль посидел немного на сундуке, так полагается, для удачи, потом вышел на улицу. Как всегда, с утра посмотрел на небо. Чистое, синее, а через очки оранжевое. Безоблачное, тоже как всегда. Пауль вообще облака видел всего два раза, и то давно, семь, наверное, лет прошло. Они были похожи на пену и на вату.

Возле велосипеда возился сопляк. Его мать в прошлом году заблудилась, она тоже работала на подсеке. А еще раньше заблудился ее муж, отец мальчишки. Они все заблудились, и сопляка подселили к Паулю, Пауль его теперь воспитывал, поскольку был его соседом. Каждое утро мальчишка должен был проверять велосипед, если велосипед был не в порядке, сопляка надлежало колотить, таков порядок.

– Паш, – заныл мальчишка, увидев Пауля, – можно я вечером пойду, а?

– А спать кто будет? – спросил Пауль.

– Ну, почему нельзя играть? Я всего час. Ну, я пойду…

Пауль поглядел на сопляка. В шахматы он играет! Пауль хмыкнул. Один старый учит их играть в шахматы зачем-то. Один учит играть в шахматы, другой строит модели кораблей. Никто никогда даже лужи не видел, а он строит корабли. Лично Пауль бы послал этих старых на побеги, но на побеги их не посылали, даже напротив, платили маленькое пособие. Чтобы они строили свои корабли, играли в шахматы, рисовали картинки и бренчали на гитаре.

Говорят, что шахматы развивают мозг, Паулю же казалось, что гораздо лучше мозг развивает сон. Лучше спать. Чем дольше спишь – тем вернее движения. Но некоторые считают, что старые передают культуру. Какая культура в моделях парусников, Пауль не знал, но спорить ленился. Лучше спать.

– Я хочу поиграть, – канючил сопляк. – Нас должны учить…

Перед работой лучше ни с кем не ссориться, это тоже плохая примета.

– Ладно, – сказал Пауль. – Ладно, сходи…

Он еще хотел что-то сказать, что-нибудь поучительное и веское, но не нашел что. Что вообще сопляку можно сказать? Пауль подумал, что вот в свои годы он в шахматы не играл и вообще считал, что шахматы – это такие фигурки, которые отпугивают травяных духов. Поэтому он не стал ругать сопляка, решив поругать его вечером, зевнул хорошенько, сел на велосипед и поехал.