Александр Батров - Завтра - океан

Лицо знаменитого пловца посуровело.

— Эге-е! А ну-ка, давай нажми! — обратился он к гребцу.

И они вдвоем изо всех сил налегли на весла.

Уключины сердито заскрипели. До берега уже оставалось не больше двадцати метров, как вдруг знаменитый пловец Василенко и гребец в тельняшке самым бесцеремонным образом сгребли одного за другим Бориса, Колю и Вадю и столкнули их за борт шлюпки.

Нечего и говорить, какие позорные минуты пережили наши друзья. Грустные и унылые, они нехотя выбрались на берег.

— Главное то, что спор сорвался! Теперь все надо начинать сначала, — промямлил растерявшийся Борис. — И выбросили, как самых жалких щенят…

— Все… все сначала! — угрюмо подтвердил Коля.

— И кто тебя тянул за язык насчет спора? — сказал Вадя.

— Я же не знал! Я ни при чем… — виновато бормотал Борис, оправдываясь. — Что ж, придется одеваться…

Но беда, как говорится, не приходит одна.

Когда Вадя подошел к расщелине камня, чтобы достать одежду, он побледнел.

— Ребята… одежда!

— Что? Укра…ли? Быть не может! Ты, Вадя, смеешься? — заикаясь от волнения, еле-еле выговорил Борис.

— Погляди сам.

Расщелина была пуста.

Несколько минут мальчики молчали.

Наконец Коля не вытерпел:

— Спокойно, товарищи! Сядем и обсудим… — Он горько усмехнулся и повторил: — Обсудим наше положение. Кричать о том, что нас обворовали, стыдно.

— Да, стыдно. — В знак согласия Борис кивнул головой. — Что же делать?

— Очень просто: дожидаться вечера. Потом кто-нибудь из нас отправится домой и принесет одежду, — предложил Коля.

— План замечательный! Но что скажут дома? — нерешительно произнес Борис. — Обязательно спросят, отчего так поздно.

— Подумаешь, задача! Сегодня в школе вечер самодеятельности…

— Тогда пойду я! — самоотверженно вызвался Борис.

Друзья стали ожидать наступления темноты. Они долго неподвижно лежали на берегу. Настроение было прескверное. Вдобавок хотелось есть.

— Слышите, какие у меня в животе дудки поют? — со вздохом произнес Борис.

— И у меня тоже, — признался Коля. — Скорей бы стемнело!..

Но солнце словно и не думало заходить сегодня. Поднявшись, Борис и Вадя принялись молча собирать морские камешки. Коле захотелось побродить по берегу. На выступе одной из береговых скал он нашел кусок парусины, по-видимому, выброшенный на камень штормовой зыбью. Он свернул его трубкой и, перекинув через плечо, возвратился к товарищам.

Вадя, который был одним из лучших учеников по истории древних веков, как только взглянул на Колину находку, авторитетно заявил:

— Настоящая римская тога! От такой не отказался бы сам император Веспасиан…

— Правда? — заинтересовался Коля. — Борис, завернись-ка скорее. Она тебе очень пойдет.

Борис покорно примерил древнее одеяние.

Вечером, в начале одиннадцатого, Борис завернулся в обрывок парусины и направился домой.

— Ни пуха ни пера, император Веспасиан! — крикнул ему вдогонку Коля.

— Ладно… Нашел время для шуток! — сердито отозвался из темноты Борис и зашагал дальше.

На верхней террасе берега, несмотря на позднее время, бродили любители ночных прогулок.

— Глядите, у мальчишки одежду украли, — заметил своей спутнице какой-то молодой человек. — Экий бедняга!.. Эй, мальчик, а во что ты завернулся?

Борис с досадой сбросил с себя «тогу» и, оставшись в одних плавках, во весь дух помчался по городским улицам.

Не станем описывать, что испытал мальчик, пробегая людный городской сквер. Опустим рассказ и о том, как один солидный гражданин в тюбетейке и роговых очках пытался задержать его. Не сообщим подробностей и о том, как, спасаясь от роговых очков, Борис около часа просидел в подворотне чужого дома.

Но вот, наконец, и его дом — дом, где он родился и жил, где на деревянных воротах еще сохранилась собственноручно сделанная надпись: «Борис Ифанов». Вот и знакомое рожковое дерево, на которое он не раз взбирался.

Дворник Никита стоял у ворот и курил цигарку. Заметив подбегающего к дому Бориса, он усмехнулся, а затем быстро зашел в ворота и наглухо закрыл за собой калитку.

Борис остановился перед закрытой крепостью. Тяжело дыша, он ухватился за спасательную ручку звонка.

Спустя десять невыносимо долгих минут в подъезде раздались тяжелые шаги. В решетчатом отверстии калитки показался лукавый глаз, послышалось удивленное бормотанье, сопровождаемое каким-то странным, похожим на смех покашливанием, после чего прозвучал медленный сипловатый голос дворника: