Ким Васин - Сабля атамана

— Ура-а! — закричал Келай и выбежал во двор.

Он взгромоздился на изгородь, чтобы было виднее, как отец покажется из леса.

Келай долго всматривался в даль, прислушивался, не донесется ли из леса выстрел, но кругом стояла тишина. Спокойно в лесу, бесшумно течет речка, поблескивая на солнце. Ни звука не доносится и со стороны деревни.

Так и не дождавшись отца, Келай слез с изгороди и пошел играть к ребятам в переулок.

Ребята строили из палок и сухой картофельной ботвы шалаш. Келай заигрался и позабыл обо всем.

Вдруг с улицы послышался громкий крик:

— Солдаты пришли! Солдаты-ы!

Ребята, бросив все, побежали на крик:

— Где? Где они?

Келай вслед за всеми перепрыгнул через изгородь и очутился на улице против голубого дома Харитона.

Возле избы богатея толпился народ.

Когда Келай подбежал к настежь раскрытым воротам, со двора выезжала телега, нагруженная большими, толстыми, пузатыми мешками зерна. Тяжело налегавшую на хомут лошадь вел под уздцы тот самый чернобородый мариец, которого Келай с отцом встретили тогда в лесу.

— Ишь хитрый, хочет народ обмануть — бедняком прикинулся, — возмущенно говорил чернобородый, обращаясь к толпе, — а у самого под амбаром в яме видите сколько хлеба? Что и говорить, одно слово — буржуй!

Келай сразу узнал бородатого, хотя тот был уже в шинели, в красноармейском шлеме и с винтовкой. Вторую подводу выводил тоже знакомый — гармонист Сапан. Только как же он изменился! Он шагал, уверенно, весело и бойко поглядывая по сторонам: «Если бы ему сейчас дать гармонь, — подумал Келай, — он, наверное, не стал бы играть печальную песню». Потом среди возчиков Келай увидел отца. Старый пастух остановился и крикнул, обернувшись:

— Скажи спасибо, что самого не арестовал. Народ голодает, кровь льет на войне, а ты хлебом спекулируешь!

В воротах показался багровый встрепанный Харитон. Он хмуро глядел из-под мохнатых бровей на Васлия и продотрядников и сжимал костлявые волосатые кулаки. Харитон во дворе был один. Его сын, видать, постыдился показаться народу. Каждому встречному Каврий твердил: «Я за народ, я за Советскую власть», а тут такое дело… Всем ясно, что он тоже помогал отцу прятать хлеб.

Вдруг Харитон завопил истошным голосом:

— Ну, берегись, Васлий! Я тебе припомню!

— Не разоряйся, дед, — остановил его Сапан. — Сам виноват.

— Вы у него еще поищите, — послышалось из толпы. — Небось еще где-нибудь спрятал, опкын ненасытный!

— Если мы взялись, все разыщем, — ответил бородатый, — от нас не спрячешь!

Келай смотрел на красноармейцев, на толпившихся мужиков и баб — все были веселы и довольны. Один Харитон злобно озирался вокруг, как обложенный охотниками волк.

— Ну, дырявое брюхо, — бормотал он, — дорого заплатишь ты за этот хлебушек…

Вечером за ужином Васлий рассказал обо всем, что случилось после того, как он ушел с берданкой из дому.

— Грамота ведь помогла, — радостно говорил старый пастух. — Хитрющую лису я поймал…

— А где же она? — спросил Келай.

— Кто?

— Да лиса…

— Эх, малыш! — засмеялся отец. — Я поймал не простую лису, а двуногую. Очень хитрую лису. И привела меня эта лиса из леса прямо к амбару Харитона.

Келай слушал навострив уши и как будто видел все своими глазами, а Васлий продолжал свой рассказ.

Старый пастух пошел прямо к болоту, где люди видели дезертира. Но на дороге он встретил какого-то чужого человека. Одет был человек по-городскому, чисто.

— Ты кто такой? — спросил Васлий.

— А тебе какое дело? — ответил незнакомец и хотел пройти мимо.

— Покажи документ, — сказал пастух, снимая с плеча берданку. — Может, ты незентир.

Человек побледнел, торопливо вытащил из внутреннего кармана кожаный бумажник, достал оттуда какую-то бумажку и дрожащими руками протянул ее пастуху. Хоть незнакомец изо всех сил старался скрыть свой испуг, Васлий ясно видел его смятение.

«А-а, боишься! — думал он. — Видать, нечиста у тебя совесть».

Васлий взял бумажку, которую ему дал человек, и начал ее рассматривать.

Наверху печатными буквами было написано: «Удостоверение», внизу стояла круглая фиолетовая печать и подпись непонятными закорючками.

Старый пастух весь вспотел, пока разобрал все три строчки удостоверения. В бумаге было написано, что товарищ (имя его Васлий не разобрал) направляется по делам Совета.

«Эх, дурень, — обругал себя Васлий, — своего человека за врага принял, какого страха на него нагнал».