Жанна Браун - Зорькина песня

— Щука дала, — боязливо оглядываясь на дверь, шепнула Зорька, — только она грозилась… чтоб никому не говорили.

— Грозилась? И ты испугалась?

— Ну вот ещё! — самолюбиво сказала Зорька и тут же рассказала Саше, как они с Галкой первый раз пришли на кухню и увидели, что привезли гречку, и как потом две недели ждали гречневой каши, а сегодня не выдержали, пошли на кухню узнать, и что из этого получилось.

— Интересно… — задумчиво сказал Саша, когда Зорька замолчала. Он встал и, потирая переносицу, зашагал по комнате большими шагами. Потом сунул руки в карманы и остановился перед Зорькой.

— Как же ты могла… взять этот хлеб?

— А что? Гречка-то всё равно тютю, — растерянно сказала Зорька, повторяя, как оправдание, Галкины слова.

— Замолчи! — Саша нагнулся, схватил Зорьку за плечи и сильно встряхнул. — Эт-то же подло! Неужели ты сама не понимаешь?! Щука украла крупу, а ты… ты покрываешь её!

На глаза Зорьки навернулись слёзы. Саша умный, он сразу всё понял, а она… просто дура, трусливая дура… обрадовалась куску хлеба!

— Я… я больше никогда не буду, честное слово!

Саша отпустил Зорьку, взял со стола хлеб и вышел. От волнения Зорька не могла усидеть на месте. Что теперь будет? Всё-таки хорошо, что она рассказала Саше, теперь пусть Щука грозится сколько хочет. И никаким хлебом её никогда в жизни не купишь! Зорька походила по комнате, потрогала трубу, попробовала подуть в неё, но тут же положила и понеслась разыскивать Галку.

Галка была в пионерской и вместе с Анкой и Наташей клеила на стенгазету аппликации, вырезанные из красочных боевых плакатов.

— Зорька, — сердито сказала Анка, — где ты ходишь? Ты же обещала стихи для стенгазеты. Придумала?

— Ага… то есть нет… я сейчас! Галь, выйди на минутку!

Галка сунула кисточку в банку с клеем и вышла следом за Зорькой в коридор.

— Я сама тебя хотела идти искать, — быстро сказала Галка. — Генька видал: тут у одних на крыше столько курта сушится! И дыню сушёную связками повесили — проветрить на солнышке. Сразу после ужина и пойдём!

— Я не знаю, — сказала Зорька, — тут такое, а ты…

— Чего не знаешь, — перебила её Галка. — Друг ты мне или не друг?

— Друг.

— Тогда нечего ломаться!

— Но это же воровство, как Щука…

— Ох, Будницкая, один смех с тобой! Мы же не всё возьмём, а немножко, они даже и не заметят. Договорились?

— Ладно, — машинально сказала Зорька, думая о своём, — Галя, я Саше всё про Щуку рассказала, а он сейчас к Краге пошёл…

— С ума сошла! — рассердилась Галка. — Теперь Щука нас со света сживёт!

— Не сживёт, не бойся! Ей самой теперь достанется, будет знать, как воровать!

— Ну и кашу ты заварила, Будницкая, почище чем гречневую, — сказала Галка, — ну и пусть! Айда, поглядим, как Крага ей перцу даст.

Девочки выбежали во двор. В это время дверь директорской распахнулась и на крыльцо вылетел разъярённый Кузьмин со злополучным куском хлеба в руке. Почти не хромая, он пронёсся через двор в кухню. Следом за ним из директорской вышел Саша.

Девочки метнулись в столовую, заперли за собой дверь на крючок и приникли к раздаточному окну, закрытому из кухни куском тонкой фанеры.

И тотчас же в кухне загремел бас Кузьмина.

— Это-то что такое, собственно говоря?

— Хлеб Стёпочка. — послышался приветливо-ласковый говорок Щуки.

— Я вам, Прасковья Семёновна, на работе не Стёпочка!

— Ахти мне, Степан Фёдорович, извините, я уж вас как сына…

— Молчать! Где гречневая крупа? Детей вздумали обкрадывать?!

— Ка-кк-ая к-крупа? — заикаясь, переспросила Щука.

— Я всё знаю! От меня ничего, собственно говоря, не укроется! Я вас как будущую родственницу на хлебное место устроил, так вам мало показалось бесплатных обедов, что? На детях вздумали наживаться? На суп всего два-три килограмма пошло. Завтра же верну на кухню Марю, а вы пойдёте под суд! Что?

— Спасибо, Степан Фёдорович, — дрожащим, едва слышным голосом сказала Щука. Девочки даже дыхание затаили, чтобы лучше слышать. — Так-то вы отвечаете на мою любовь да ласку? Значит, меня под суд, а вы со спокойной совестью на доченьке моей, Люсеньке, женитесь?

— При чём здесь Люся? Вы в наши отношения не путайтесь!

Щука неожиданно заговорила злым, беспощадным голосом, и чувствовалось, что она ни капельки не боится Кузьмина.

— Вот что, Стёпочка, не прикидывайся дурачком, никто не поверит. Ты что же думаешь, полушубок дублёный, что Люсенька тебе подарила, мне даром достался? Ну уж нет, дорогой мой зятёк, вместе грешили, вместе и каяться, если что, будем.