Анна Никольская: Про Бабаку Косточкину-3, или Все ноги из детства

Вот умора! А Алка, как всегда, в своём репертуаре:

— Ой, Барашек, я с вами останусь, ладненько?

Мы болтали, и я чувствовал себя так, как будто мы никогда с ним не ссорились.

И вообще как будто сто лет друг друга знаем или двести. И ещё как будто Тишка совсем на меня не обижается за вчерашнее. Я даже думал, что он притворяется. Но нет.

— А здорово ты всё-таки Чапле вмазал, Костян.

— Слушай, ты это, прости меня за вчерашнее. Я не знаю, что на меня нашло.

— Забудь, старик, — сказал Тишка. — Влюблённые все какие-то ненормальные. Хотя, я смотрю, ты уже к Тюльпанской остыл?

— Остыл, — вздохнул я. — Слушай, а почему ты у меня про будущее ничего не спрашиваешь? Не интересно?

— А чего про него спрашивать? — пожал плечами Тишка. — Вырасту — сам всё узнаю.

Наверное, он прав.

— У меня родители сегодня возвращаются. Чего делать-то будем?

— Ой! — Я вскочил как ужаленный. — Сколько времени?

— Не знаю, у тебя часы.

Точно. Я посмотрел на часы с Микки-Маусом: 17:45.

— Бежим! — Я схватил Тишку и поволок к забору.

— Куда?!

— Потом объясню. Некогда. У меня всего пятнадцать минут!

И мы помчались к моему дому. То есть к дому Юли Репях. От «Чебурашки» налево, по Чкалова, мимо «Пельменной» (там сейчас суши-бар), через перекрёсток, где бровастый старик в орденах на доме, мимо телефонов-автоматов (их сейчас уже нет).

Я эту дорогу знал наизусть, с детсадовских времён.

Вот он — мой дом.

— На шестой! — рявкнул я.

Пока бежали наверх через две ступеньки (лифта у нас как не было, так и нет, вернее, как нет, так и раньше не было), я рассказал Тишке про звонок из будущего и про телепортацию в 18:00.

Тишка лишних вопросов не задавал. Он всё сразу понял.

Я нажал на дверной звонок.

Только бы кто дома был! Только бы был!

— Кто там? — спросили из-за двери детским голосом.

— Юля, это я! Открой, пожалуйста!

— Кто это — я?

— Костя!

За дверью помолчали.

— Не знаю никаких Костей.

— Мы позавчера пили с тобой чай с вареньем, радио слушали. У нас дома, помнишь? То есть у вас.

— Не помню.

— Девочка, открой, пожалуйста, — вмешался Тишка. — Мы очень спешим.

— Мне мама не разрешает чужим дядям открывать.

— Какие мы тебе дяди?

Похоже, мы тут надолго застряли. Я посмотрел на часы: оставалось пять минут.

— Открывай немедленно! — Я забарабанил кулаками в дверь.

— Уходите! — сказала Юля Репях. — Я сейчас милицию вызову!

И точно. Из-за двери послышалось нарочито громкое:

— Алё, милиция? Милиция, приезжайте сюда, а то ко мне ломятся хулиганы. Да-да, грабить и убивать.

— Мы не хулиганы! — в отчаянии крикнул я и стёк по стенке. — Это финиш!

— Всё, они уже выехали, — доложила Юля.

И вдруг меня осенило:

— А как там Масяня поживает? То есть Манюня?

— Она заболела, — тут же отозвалась Юля. — У неё гайморит. Алё, скорая? Приезжайте, у нас носик заложило.

— Что за Манюня? — шепнул Тишка.

— Кукла.

— Как жалко! — тут же громко вздохнул он. — А мы к ней поиграть пришли. Но раз такие дела, то до свидания! Мы как-нибудь в другой раз зайдём.

— Кажется, она уже выздоровела.

В дверях щёлкнул замок.

— Бегом! Манюню я беру на себя, — сказал Тишка, влетая в квартиру. — Здравствуйте, кто тут у нас больной?

Я пулей прошмыгнул в свою комнату и сиганул на кровать.

17:59.

Успел! Ура! Зачубимба!

И вдруг у меня прямо сердце остановилось. Мобильник-то у Чапли! Вот я влип!

Из коридора послышался знакомый рингтон.

— Лови! — крикнул Тишка, кидая мне телефон. — Пакеда, ещё увидимся!

Всё-таки он никакой не реальный френд, Тишка. А самый настоящий друг.

Друг.

— Алло! — гаркнул я в трубку.

— Ты на месте? — без чайных церемоний спросила Бабака.

— Да.

— Отлично. Принимай позу эмбриона. Начинаем телепортироваться!

Телепортироваться мне не понравилось.

В прошлый-то раз я спал, а тут бодрствовал и всё видел.

Кровать жутко трясло. Обои сползали со стен, как гусеницы в ускоренной съёмке: зелёные, голубые, бордовые, опять зелёные, в полоску… День — ночь, ночь — день…

За сменой интерьера я вообще не успевал следить. Столы, стулья, диваны, кресла, шкафы вертелись вокруг как ненормальные.

С кроватью тоже что-то творилось, судя по тряске.