Глеб Чайкин - Пожар

— Где-то снова горит. Кизяк тлеет.

Он встал, побежал в переулок и, вскоре вернувшись, доложил ребятам:

— Кажись, Васьки Петрова изба занимается…

В это время мимо проходили Митя и Вася. Они услыхали слова мальчишки и пустились бежать к Васькиному дому. За ними и другие ребята.

Прибежали и увидели, что дом окутан клубами черного дыма. Где и что горит — этого не было видно, и Васька боялся подойти к дому. Он остановился у тына, поглядел на окна да вдруг как заревет:

— Де-едушка та-ам… де-едка-а-а!..

— Замолчи, гад полосатый! — закричал на него Митя, обозлясь. — Давай ключ!

Через минуту, прорвавшись сквозь дым, Митя открыл дверь. Из сеней к нему доносились слабые стоны старика. Митя поспешил в комнату, взял слепого Егора Иваныча за руку и повел к выходу. Егор Иваныч еле передвигал ногами и тихо стонал. Видно, тяжело ему было дышать в дыму. И он и Митя все время кашляли. А когда они вышли, наконец, на улицу и вдохнули свежего воздуха, подбежал заплаканный Васька и обнял деда.

— Дед! Дед! Дед!.. — кричал он от радости.

Митя повел во двор остальных ребят. Во дворе в нескольких местах тлели пирамиды кизяка. Сюда попали искры, и сухой кизяк начал тлеть.

Одного парнишку Митя послал за старшими, остальные помогали ему: кастрюлями, ведрами набирали они в кадушке воду и заливали тлевший кизяк.

Понемногу дым стал рассеиваться и, наконец, исчез совсем.

Вечерело.

Усталый и печальный, Митя пошел домой, вернее — к месту, где утром стоял его дом.

Митя долго сидел на дороге и смотрел на черные балки. Вот в том углу была голубятня. Там жили его замечательные голуби… Митя лег на траву и задумался. Он очень любил голубей. И они, да, они любили его тоже. Бывало выпустит он их, а они сядут ему на плечи и катаются — не боятся. Он прогонит их, а они — снова к нему на плечи.

И вдруг Митя увидел, как из-под тлеющих обломков выползает его любимый голубь — Красноперый, а за ним по очереди и все остальные. Они медленно взвились к облакам и растаяли там, как дым. Потом они снова появились и снова улетели ввысь. За ними вслед, размахивая руками, как крыльями, летел вдогонку Васька. В руке у него был пучок горящей соломы. Он догонял голубей, набрасывал на них горящую солому, и голуби камнем падали вниз. Потом он увидел пьяного Ивана Кырпатого, и Ваську, рвавшего удочку, и снова голубей…

— Вставай же, чуешь! — услышал вдруг Митя. — Ну и заснул. Два часа тебя искали, а ты тут спишь да помалкиваешь.

Митя протер глаза и увидел над собой дядю Ваню, колхозного комбайнера. Он поднял Митю с травы и понес его на руках. И Митя снова уснул.

Через год после пожара в колхозе «Верный путь» был праздник. Вечером в колхозном клубе собрался народ, играл духовой оркестр. Из города приехали гости: рабочие, артисты, писатели. Среди гостей был и Васькин брат Степан Петров — корреспондент газеты.

Когда Вася встретил Степана, ему стало как-то не по себе. Все же он решил ничего от брата не утаивать. Он рассказал, как поджег будку, и только тогда ему стало легче, словно камень с плеч свалился.

— Да, хорош браток, — начал было укорять Степан, но понял, что это было излишне.

Из садов слышались песни с подголосками, баяны и патефоны. В распахнутых окнах домов стояли цветы. Вася показывал брату эти новые дома, построенные колхозниками на месте сгоревших. Он рассказывал о подробностях пожара и о том, что Кырпатого арестовали и отдали под суд.

И снова Васе стало неловко, когда он вспомнил о всей этой нехорошей истории.

— Я бы не стал тогда поджигать Митькину голубятню, если б не удочка, — сказал Вася, как бы оправдываясь. — Заспорили мы из-за нее. Все из-за удочки и вышло.

— Может, ты и прав, — ответил Степан. — Но кажется мне, что тут виновата не Митькина удочка, а та, на которую ты попался Кырпатому…

Село Калистово раскинулось у подножья большого холма. Крайние избы подступали к озеру Королев Лог. Озеро это неширокое и спокойное. Негде было разбушеваться ветрам. Только белые гребешки пойдут иной раз по темной воде. А в ясную, спокойную погоду лежало озеро как великанское зеркало: днем в озере отражалось солнце, а ночью — луна и звезды. На той стороне озера раскинулись колхозные поля. А на холме, за неширокой полосой посевов, начинался большой, старый лес. В лесу пахло смолистой хвоей, и тянулся этот лес далеко-далеко, на десятки километров…