Лариса Евгеньева - Лягушка (Повесть и рассказы)

— Мы ее переснимем и вернем.

Нила взяла фотографию и спрятала в сумку, а потом на мгновение задумалась.

— Через двадцать минут автобус, — сказала она, глянув на часы, — а потом уже три часа автобусов не будет. Есть ли смысл в дальнейшей беседе? Не уверена… Надо решать, — прежним деловым тоном проговорила она, глянула на неуверенно что-то пробормотавшую Марину и, встав из-за стола, коротко приказала: — Едем!

Когда они, попрощавшись с Супрунчуком, торопились к остановке, Марина обратила внимание на чьи-то тяжелые, прерывистые шаги, не отстающие от них. Она оглянулась. Сзади, задыхаясь и сильно хромая, за ними спешил Супрунчук.

— Ну чего вы идете? — тоже оглянувшись, сказала Нила.

— Дак это… Н-ну. — Супрунчук разводил руками и виновато улыбался.

— Не надо нас провожать, домой идите, — приказала Нила, но все равно до самой остановки они слышали у себя за спиной громкое дыхание и неровные шаги.

Автобус уже собирался отъезжать.

— Извиняюсь, если что не так, — сказал Супрунчук им вдогонку и продолжал стоять, глядя на них в окно с какой-то безропотной застенчивостью, хотя Нила делала ему знаки, чтобы он уходил.

Автобус тронулся.

— Когда надо было от него, молчал как могила, — недовольно проговорила Нила, — а теперь провожает. Не знаю, как из этого можно выкарабкаться…

Она сложила плащ и спрятала его в сумку, а затем, опершись о спинку переднего сиденья, положила голову на руки и закрыла глаза.

На рукаве шелковой Нилиной блузки была гладью вышита какая-то ужасно противная бабочка с нагло растаращенными глазами и толстыми, короткими усами; эта бабочка всю дорогу лезла в глаза Марине, раздражая ее и не давая сосредоточиться на одной важной мысли, которая никак не давалась ей, а лишь слабо брезжила в сознании. Наконец, смирившись перед колдовством мерзкой бабочки, Марина принялась бездумно глядеть в окно, щурясь от яркого майского солнца.

Через несколько дней она принесла Ниле отпечатанные фотографии. Марина волновалась, как бы Супрунчук не получился вымученным и деревянным, но этого как раз не было. Вышло очень даже неплохо. И руки, которыми Супрунчук шарил по пиджаку, и взгляд в сторону, и беглая полуулыбка делали снимок на редкость живым.

— Ну куда это? — сказала Нила, повертев фотографию. — В этой кепке! И вообще — вижу, что ничего из этого не выйдет. Пустой номер.

— А может, заметку в стенгазету?

— Заметку?.. — Нила завела глаза в потолок и подумала: — Выбрось. Даром ездили.

Но Марина не выбросила. Она взяла фотографии домой и спрятала в старомодную, оклеенную ракушками шкатулку, где лежал диплом областной фотовыставки, толстый конверт с вырезками из журналов мод, клипсы-сердечки и фото Димы Сулькина из девятого «а».

Сразу за оградой начинался парк, сейчас разноцветный и яркий, а во дворе росли березы. Берез было много, и они почти скрывали двухэтажное здание с огромными зеркальными окнами. Это было похоже на обычную школу обнявшись, прогуливались девчонки в черных передниках, а мальчишки гоняли мяч, но слышны были тихие звуки фортепиано, а за окнами — бесшумный полет невесомой фигурки, четкие силуэты, слившиеся в синхронном движении, обманчивая легкость поддержек и вращений, лишь глаза выдают усталость. И так каждый день.

Мама остановилась у ограды.

— Ладно, дочь, — сказала она, — возвращайся.

— Будь умницей, — сказал папа и подмигнул Иришке.

— Что я хотела тебе напомнить… — Мама задумалась и поправила очки, но тут же удивленно оглянулась.

Оглянулись и папа с Иришкой. Круглолицая, светловолосая девчонка, стоявшая со своими родителями неподалеку от них, вдруг разревелась. Она уцепилась за руку матери, не отпуская ее.

— Не оставляй меня! А-а-а!.. Не хочу здесь! У-у-у!.. — кричала она, размазывая по лицу слезы.

Иришка озадаченно смотрела на нее, потом тихонько вздохнула и взяла маму за руку.

— Хорошо… да… — сказала мама и поморщилась: девчонка завопила совсем уж громко. — В общем… — Мама укоризненно посмотрела на Иришку. Я бы предпочла, чтобы моя дочь работала головой, а не ногами. Ты понимаешь?

— Ладно, Света, — примирительно сказал папа.

— Подожди. — Мама пыталась заглянуть Иришке в глаза. — Дочь, пообещай мне…

— Да, мамочка, — охотно согласилась Иришка, — обещаю.

— Подожди… имей выдержку. — Мама потерла виски. — Не запускай математику. Физика, а главное, математика — вот удел серьезных людей. Все остальное — блажь! Именно так. — Мама недовольно посмотрела на Иришку.