Маргарита Южина - Веселый портфель. Сборник

– Чего ты с вопросами пристаешь? Не видишь, человек ест! – возмутился Костик.

– И правда, такую вкуснятину надо молча есть, а то растает, – согласился Илья.

Управились ребята быстро. И чем меньше сладкого оставалось на столе, тем грустнее становился Санька.

– Сань, а ты чего такой хмурый? У тебя, что ли, горло заболело? Чего ты носом шмыгаешь? – дергали его ребята.

– Я не шмыгаю, просто мне папа деньги на стрижку дал, а я на них торт купил, – печально сознался Санька. – Что я теперь дома скажу?

– Ты, главное, не переживай, – стал успокаивать друга Костик Сережкин, – Подумаешь, стрижка! Ты в парикмахерской был?

– Был. Только давно.

– Ну вот! Видел, как там тетенька всех мальчишек стрижет? За пять минут.

– У меня уже денег нет, поэтому она меня не за пять, не за десять минут стричь не станет.

– Не перебивай! – не смутился Костик. – Если она так быстро стрижет, значит там ничего сложного нет. Бери ножницы чик-чик и готово! Мы и сами тебя подстрижем.

– Вы что?! На парикмахера учиться надо, а вы «чик- чик»! – не согласился Илья.

– Тебе бы только учиться! Вон, тетя Надя, Лешкина мама, не училась, а Лешку всегда сама дома стрижет.

– И меня мама дома стригла, – поддержал Вовка.

– Вот и здорово! Если ты уже видел, значит ты и стричь будешь.

– Как же он видел? У него же на голове глаз нет. – возмущался Илья.

– А где же они у него? Подмышкой, что ли? – начал возмущаться и Костик.

– Что вы кричите? Я, может быть, еще не захочу, чтобы меня Вовка стриг, – заговорил Санька.

– А тебе все- равно деваться некуда – стричься надо, а денег нет. Тут хочешь- не хочешь, выбирать не приходиться.

Делать, действительно, было нечего. Деньги были истрачены, а на голове Саньки волос не убавилось. Того и гляди, Люська свой бант притащит. Да еще и от папы попадет. Сашка тяжело вздохнул и смирился. Стричься решили у Костика. У него дома Саньке намочили голову, посадили перед большим маминым зеркалом и обмотали здоровенной чистой простыней. Костик притащил ножницы и расческу, а Вовка пошел в ванну и долго мыл руки с мылом.

– Хватит тебе полоскаться, иди уже, – позвал Ильюшка, – Ты же не к хирургической операции готовишься! Или ты ему и уши стричь собрался? Ты смотри, стриги только волосы.

Но Вовка чувствовал, какая на него легла ответственность, и капризничал вовсю:

– Ты почему такие большие ножницы принес? Поменьше не нашел?

– Эти самые хорошие, ими мама платья кроит, а вот тебе и маленькие, – отвечал Костик.

– Эти какие-то совсем крошечные, ими только мышей подстригать. – ворчал «мастер».

– Долго ты будешь собираться? – не выдержал Санька, – У меня уже вся вода с волос на рубашку перетекла.

– Сиди смирно и не ворочайся. И вообще, мне неудобно тут работать. – вовсю ломался Вовка. – Пусть Санька к окну сядет, а на себя он еще успеет насмотреться.

Санька пересел к окну, Костик щелкнул Вовку по загривку и тот приступил к делу. У него получалось не так быстро и красиво, как у тетеньки в парикмахерской. Он тыкался расческой в могучие Санькины патлы, потом щелкал ножницами и каждый раз отходил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Санька же никакой работы видеть не мог, поэтому следил только за лицами друзей. Сначала глаза у мальчишек горели азартом, потом азарт пропал, а лица становились все печальнее и обиженнее.

– Ты чего здесь вот неровно откромсал? – не выдержал Костик.

– Я здесь еще не докончил.

– А здесь вон какая лысина! – тыкал Илья пальцем в Сашкин затылок.

– Это не я. Она у него раньше была, только под волосами не видно было. – оправдывался «парикмахер».

– А челка почему неровная?

– Челка? Слушай, Санька, а зачем тебе челка? Ты что, девчонка что ли? Давай ее совсем отрежем.

– Как это совсем? – не понял Санька.

– Ну так, под корешок, чтобы красивее было.

– Ну, если красивее…

И Вовка заклацал ножницами над самым Санькиным лбом.

– Долго еще? Говорили пять минут, а я уже два часа сижу.

– Еще немножко, – уговаривал Вовка. Он и сам замучился с этими ножницами, у него устали руки, а стрижка с каждой минутой получалась все хуже. Волосы, почему-то выстригались не ровно, а какими- то клочками. Сашкина голова была теперь вся в кочках и проплешинах. И чем больше Вовка старался, тем проплешин становилось больше.

– Ну вот, вроде и все, – сказал, наконец Вовка Громов и опустил руки.

С Саньки сняли простынь, и он подошел к большому зеркалу. Оттуда на глянул какой-то несчастный, изуродованный ребенок с торчащими ушами и тоненькой шейкой, на которой болтался огромный взрослый галстук. Страшнее же всего была голова. Кусочки лысины чередовались с неровными кустиками оставшихся волос, а вместо челки белела большая плешь.