Евгения Яхнина - Семьдесят два дня

Антуан, заметив смущение мальчика, сказал:

— Научишься грамоте, поближе разглядишь попов — до многого додумаешься. Отец хочет, чтобы ты учился в церковной школе. Туда и пойдёшь. Там обучают задаром, а нам с тобой сейчас не по карману светская школа — та, какую содержат не священники, а городские власти и где за ученье надо платить.

Поль не верил своим ушам. Счастье пришло неожиданно, точно с неба свалилось! Школа!.. Наконец-то осуществилась его мечта! Наконец-то он сядет за школьную парту, которая всегда ему казалась заманчивее королевского трона. Он стоял не шевелясь, как будто боялся спугнуть своё счастье.

— Ты что же это насупился? Смотришь в сторону, слова не вымолвишь! Или чем недоволен? — прервала молчание Клодина.

— Что вы! — воскликнул Поль. — Да как мне теперь быть!.. Вам за всё спасибо, но я не знаю, как мне дальше-то…

— Не торопись, — перебил его Антуан, — оставайся у нас, все твои дела мы обсудим.

— Спасибо! Я буду так стараться… — тихо ответил взволнованный Поль.

Наутро, едва рассвело, Поль уже подходил к типографии газеты «Заря».

К своему удивлению, он увидел двух полицейских, стоявших у ворот. Это не предвещало ничего хорошего.

Полю тотчас вспомнилась картина, какую он увидел в то утро, когда подходил к типографии Делоне. Но как ни был взволнован Поль, он не хотел ничего предпринимать без своего товарища.

Жорж не заставил себя долго ждать.

«Чемпион газетчиков» был уже обо всём осведомлён.

Объявлена война. Газета «Заря» запрещена. Редактор и сотрудники газеты арестованы. В типографии производится обыск, уничтожаются отпечатанные экземпляры «Зари».

— Что же теперь будет? — спросил Поль.

— Это дело не нашего с тобой ума, — ответил Жорж.

На этот раз и он растерялся.

Опечаленный, вернулся Поль на улицу Вожирар. На чердаке он застал свою новую семью взволнованной.

Антуан читал вслух последний номер «Зари». Немало экземпляров газеты было всё-таки вынесено из типографии раньше, чем туда прибыла полиция.

Антуан кивнул Полю, но не прервал чтения:

— «…правители Франции привели страну к страшной катастрофе. Ради своих личных интересов они затеяли войну, поставили на карту тысячи человеческих жизней и судьбу страны. Честь и слава Франции висят на волоске…»

Антуан отложил газету и сказал, обращаясь к мальчику:

— Судьба Франции повисла на волоске! Да и твоё ученье в школе тоже…

— Так уж всегда, — заметила Клодина, — если счастье когда и выпадет на долю рабочего, оно держится на волоске. А известно: где тонко, там и рвётся.

Прошло восемь месяцев.

Миновала трудная военная зима 1870 года. Приближалась весна 1871-го. Французское и прусское правительства заключили перемирие. Военные действия приостановились, прекратился грохот орудий.

Кончилась война. Но не успокоилась столица Франции. Прусские войска всё ещё стояли у стен Парижа.

…Антуан в военной форме шагал взад и вперёд по небольшой площадке, охраняя батарею пушек на Монмартре — одной из возвышенностей в рабочем предместье Парижа.

Как только над столицей Франции нависла опасность неприятельского нашествия, Антуан вступил в рабочий батальон Национальной гвардии.

В мирное время в Париже почти не было частей постоянной армии. Охрану города несла немногочисленная Национальная гвардия, которая состояла только из зажиточных людей.

Когда же прусские войска стали подходить к Парижу, в Национальную гвардию вступили почти все взрослые мужчины столицы, и прежде всего бедняки. Число национальных гвардейцев быстро выросло до трёхсот тысяч человек. Большинство из них были рабочие.

Антуан зажал под мышкой ружьё и сунул руки в рукава шинели. Он прозяб. Хотелось курить, но не было табаку. Потух и костёр — кончились дрова. Стояла холодная мартовская ночь. Близился рассвет, но было ещё так темно, что в двух шагах нельзя было различить человека.

Антуан остановился около орудия, окрашенного в голубой цвет. С обеих сторон дула виднелась начертанная красными буквами надпись: «Марианна». Этим именем народ называл Францию. Так рабочие назвали и одну из пушек, отлитых на средства, собранные среди типографских рабочих.