Сергей Голицын - Страшный Крокозавр и его дети (Повесть)

— Спать не даете! — пробурчал он.

Петр Владимирович рванул одеяло с одной, с другой кровати. Оба — и Миша и Вася — лежали на простынях совсем одетые, даже в тапочках. Что же делать? Накричать на них? Наказать? Мысли его лихорадочно перескакивали. Макаренко тут, несомненно, нашел бы единственно верный выход. Прошло несколько секунд, может, минут…

Оба драчуна между тем поднялись с кроватей и покорно встали рядком у стены, понурив головы; один — долговязый, нескладный, другой — маленький, худощавый, жилистый.

— Рассказывайте, как было дело, — глухим шепотом выдавил Петр Владимирович.

Миша Ключарев молчал, а Вася Крутов неловко подался вперед, переступил с ноги на ногу и, не поднимая головы, буркнул:

— А чего Драчев такая ябеда! Мишкину фамилию назвал, когда, помните, Ключик в классе мяукал?

— Вон оно что! — протянул Петр Владимирович.

— Драчев — ябеда известный, — сердито вмешался лежавший на дальней кровати Игорь Ершов. — Он вам про нас, наверное, всякое успел наболтать.

— Никогда я не болтал! Никогда не болтал! — всхлипывал Вова.

— Вообще, конечно, Вова, ты тогда поторопился, — холодно заметил Петр Владимирович. — А вы, ребята, учтите, — он повернулся ко всем и заговорил, подчеркивая каждое слово, — запомните: никаких доносов, ябед, сплетен я никогда не слушал и слушать не буду. — Он подошел к Мише и Васе, которые стояли с опущенными головами, как пойманные преступники. — Я-то вам поверил, думал, бьются у вас изыскательские жилки, — с горечью бросил Петр Владимирович, — а вы, оказывается, самые что ни на есть стопроцентные тюфяки.

Оба угрюмо молчали.

— Долго еще так будете стоять?

Тюфяки переминались с ноги на ногу, видимо, ждали наказания. И вдруг они поняли, что, по крайней мере сейчас, их не будут ни наказывать, ни даже бранить. Разом ринулись оба вперед, мгновенно скинули одежду, прыгнули в постели и спрятались под одеяла с головами.

— Спокойной ночи, — сухо бросил Петр Владимирович.

Игорь Ершов сел на кровати и с беспокойством спросил:

— Вы сейчас к девочкам пойдете? Рассказывать будете?

— Нет, не буду. Неужели вы думаете, что я сейчас в состоянии что-либо рассказывать? — с горечью ответил Петр Владимирович.

— Вы из-за нас? Из-за нас не хотите? И девчонкам сейчас об этом скажете?

Вася Крутов, высунув нос из-под одеяла, пробурчал:

— Мы больше не станем Вовку лупить.

Игорь Ершов захлопал мохнатыми ресницами и сказал:

— Вы не беспокойтесь, все ребята сейчас заснут. Вы только потушите, пожалуйста, свет. И пожалуйста, идите к девочкам рассказывать.

«Вот чего боятся мальчишки! Ведь девчонки завтра набросятся на них», — подумал Петр Владимирович.

— Нет, рассказывать я не буду. — Он повернул выключатель. — Спокойной ночи.

В темноте никто не увидел его хитрой улыбки.

Петр Владимирович спустился на третий этаж и потихоньку подошел к полуоткрытой двери.

В темной спальне негромко переговаривались. Он постоял немного, прислушиваясь к размеренным голосам, и понял, что девочки скоро заснут. Тогда он вновь поднялся к мальчикам. В их спальне царила тишина. Можно было спокойно отправляться домой.

В прихожей Петр Владимирович встретил Валерию Михайловну, разговаривавшую с воспитательницами.

— Все в порядке, они спят, — доложил он.

— Ой, сколько вам придется с ними мучиться! — грустно вздохнула Валерия Михайловна. — Но у меня создается впечатление, что вы с ними недостаточно решительны. Смотрите не повторите ошибок чересчур добросердечной Варвары Ивановны. — Она повысила голос: — Искренне советую вам — держите их в ежовых рукавицах.

Петр Владимирович ничего не ответил, оделся и вышел на площадь.

Ноябрьский вечер был морозный, но тихий. Миллионами разноцветных электрических огней горела, искрилась, переливалась Москва. Черные облака быстро плыли по звездному небу, то заслоняя, то вновь открывая блистающий серп месяца. Странные остроносые головы огромных крокозавров — подъемных кранов, казалось, разрезали облака…

Петр Владимирович решил пойти домой пешком. Он шел, вспоминая все подробности сегодняшнего дня. «Держите их в ежовых рукавицах», — говорила ему Валерия Михайловна. Она ведь опытный педагог. Но он всем существом своим восставал против этого совета.