Лев Давыдычев - Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника (сборник)

– И тебе, дед, попадет!

Дедушка счел за лучшее быстренько уйти.

А вслед ему раздалось:

– И тебя, дед, пороть будут!

Ребята поднялись на пятый этаж, вошли в квартиру.

– Сразу за дело, – скомандовала Лёлишна, – я сейчас найду выкройку, а ты, Владик, снимай одежду.

Сняв ковбойку и брюки, Головешка сел в угол на табурет и проговорил:

– Чудеса какие-то. Средь бела дня раздели.

А когда Лёлишна бритвой стала распарывать брюки, он выхватил их и закричал:

– С ума спятила?!

Виктор сказал:

– Сиди ты и не чирикай!

А Головешка чуть не плакал: на его глазах его единственные брюки превращались в куски материи.

А Лёлишна с Виктором смеялись. Из старых газет они сделали выкройки, мелком перенесли контуры на материю и давай резать ее.

– Такие хорошие штаны были! – жалобно воскликнул Головешка. – Чего они вам не понравились?

– Молчи, – весело отозвалась Лёлишна, – еще спасибо скажешь. И брюки у тебя будут, и берет из остатков получится.

Короче говоря, скоро началась примерка.

Головешка подошел к зеркалу, взглянул на себя…

И обнял Лёлишну.

И смутился.

И она смутилась.

И даже Виктор смутился.

– Ну что ты… – пробормотала Лёлишна. – Еще рано благодарить, еще сшить надо…

Она открыла швейную машину.

Головешка крутил ручку, а Виктор поддерживал материю.

Если бы вы видели, что творилось с Головешкой! Он крутил ручку, приплясывал и кричал петухом.

До того докукарекался, что охрип.

А когда он облачился в новые брюки, закричали все трое.

Лёлишна стала шить берет.

Виктор повел своего нового знакомого в ванную.

Отмываться.

Вернее, отмывать.

И вот, чистый, причесанный, заштопанный и перешитый, в берете, стоял Головешка перед зеркалом и шептал удивленно:

– Какой я, оказывается, красивый… Вот еще бы ботинки подрезать… перешить бы их как-нибудь… Тогда бы все сказали: «Вот вам и Головешка!»

– Забудь ты про свое прозвище, – сказала Лёлишна, – забудь. Будто его и не было.

– Забуду, забуду, – согласился Головешка. – Очень уж я нарядный. Родная мать меня не узнает. Гражданин милиционер дядя Горшков меня не узнает. А я крикну: «Да это же я! Владик! Тот, который Головешкой еще был!»

– Короче, можно сказать так, – предложил Виктор, – прощай, Головешка!

– Прощай, Головешка! – сказала Лёлишна.

– Прощай, Головешка! – сказал Владик.

Он подмигнул своему отражению в зеркале и добавил: – Вот теперь можно мне и в цирке работать. Там все такие красивые.

– Ой… – Лёлишна схватилась руками за голову. – Я совсем забыла про дедушку! И бросилась из комнаты.

Продолжение Петьки-Париного выступления

Проснувшись под забором, Петька потянулся, хрустнул всеми своими косточками.

Сел.

И вместо бабушки увидел – кого?

Эдуарда Ивановича.

Только не живого, а на афише.

А рядом с ним лев.

А пасть у льва оскалена.

А пасть огромная.

– С группой дрессированных львов! – крикнул Петька и захохотал почему-то, словно дома оказался.

Прохохотав, он почесал затылок.

Задумчиво сплюнул.

Откуда в чужом, далеком городе та самая афиша, которую он еще вчера видел в своем родном городе? Ведь он ехал в поезде целую ночь…

И все-таки первым делом надо сходить в цирк, а там видно будет, как жить дальше. Может, в цирке на работу возьмут. И квартиру дадут. И поесть, конечно, дадут. Можно у льва кусок мяса отобрать, изжарить и – кусай себе, а не льву, на здоровье.

Петька встал, опять потянулся, сладко зевнул, опять хрустнул всеми своими косточками.

И весело сплюнул.

Желудок пока не требовал пищи, и хозяин его мог даже соображать немного.

Он бодро зашагал

и

остановился.

А где штаны?

Куртка где?

Рубашка?

И побежал обратно.

Бежал, бежал, снова остановился: забыл ведь, где повесил одежду сушиться!

Забыл, забыл – ничего вспомнить не мог.

Он погрозил кому-то кулаками и двинулся вдоль полосы березок.

Ни одной приметы не запомнил!

Ни одной!

К тому же раздался испугавший его шепот:

– Есть хочу…

Шепот был легкий, еле слышный, но Петька струсил и бросился обратно в город.

А люди думали: спортсмен, чемпион какой-нибудь бежит, тренируется.

Две собаченции за ним увязались.

Бежали, бежали, да отстали – вот как он мчался!

Увидел Петька трамвай – прыг в него.

– Абонементик закомпостируем? – спросил веселый старичок.

– Какой тут может быть абонементик? – ответил Петька. – У человека ни штанов, ни рубахи, ни куртки, а вы – абонементик!