Владимир Железников - Хорошим людям - доброе утро

- А, Княжин, - сказал я.

Больше я не успел ничего добавить, он пустился наутек.

Я бросился за ним.

- Княжин! - крикнул я. - Княжин, постой!

Какой-то мужчина посмотрел на меня, а женщина крикнула;

- Держи мальчишку!

Тогда Княжин остановился. Он не смотрел на меня, снял очки и низко опустил голову.

- И тебе не стыдно? Мало ли людей ходят в очках и совсем не стыдятся этого. Прости меня, но, по-моему, это глупо.

Ом промолчал.

- Убегать из-за такой ерунды. А Левушкин говорил: у Княжина большие неприятности. Чепуха!

Тогда он поднял голову и тихо сказал:

- А ведь меня теперь в летчики не возьмут, я узнавал - близоруких не берут, и космические корабли мне не водить. Я эти очки ненавижу.

Ах, вот в чем дело! Вот почему он такой несчастный и похудевший. Разлетелась в куски его первая мечта, и он страдал. Один, втихомолку.

- Зря ты так мучаешься, - сказал я наконец. - Полетишь на космическом корабле астрономом, инженером или врачом.

- Значит, вы думаете, я все же могу надеяться? Могу? - Он схватился за мои слова с радостью.-Как же я сам не сообразил? Просто дурак, это совершенно точно.

Он был такой счастливый! А я подумал: «Хорошо, когда у человека ясная цель в жизни и все впереди».

Почти целая неделя прошла для меня благополучно, но в субботу я получил сразу две двойки: по русскому и по арифметике.

Когда я пришел домой, мама спросила:

- Ну как, сынуля, вызывали тебя сегодня?

- Нет, не вызывали, - соврал я. - Последнее время меня что-то совсем не вызывают.

А в воскресенье утром все открылось. Мама влезла в мой портфель, взяла дневник и увидела двойки.

- Юрий, - сказала она. - Что это значит?

- Это случайно, - ответил я.- Учительница вызвала меня на последнем уроке, когда почти уже началось воскресенье…

- Ты просто врун, - сердито сказала мама.

А тут еще папа ушел к своему приятелю и долго не возвращался. А мама ждала его, и настроение у нее было совсем плохое.

Я сидел в своей комнате и не знал, что мне делать. Вдруг вошла мама, одетая по-праздничному, и сказала:

- Когда придет папа, покорми его обедом.

- А ты скоро вернешься?

- Не знаю.

Мама ушла, а я тяжело вздохнул и достал учебник по арифметике. Но не успел я его раскрыть, как кто-то позвонил.

Я думал, что пришел, наконец, папа. Но на пороге входной двери стоял высокий, широкоплечий незнакомый мужчина.

- Здесь живет Нина Васильевна? - спросил он.

- Здесь, - ответил я. - Только мамы нет дома.

- Разреши подождать? - Он протянул мне руку. - Сухов, товарищ твоей мамы.

Сухов прошел в комнату, сильно припадая на правую ногу.

- Жалко, Нины нет,- сказал Сухов.- Как она выглядит? Все такая же?

Мне было непривычно, что чужой человек называл маму Ниной и спрашивал, такая же она или нет. А какая она еще может быть?

Мы помолчали.

- А я ей фотокарточку привез. Давно обещал, а привез только сейчас. - Сухов полез в карман, достал фотокарточку.

На фотографии стояла девушка в военном костюме: в солдатских сапогах, в гимнастерке и юбке, но без оружия.

- Старший сержант, - сказал я.

- Да. Старший сержант медицинской службы. Не приходилось встречаться?

- Нет. Первый раз вижу.

- Вот как? - удивился Сухов. - А это, брат ты мой, не простой человек. Если бы не она, не сидеть бы мне сейчас с тобой…

Мы молчали уже минут десять, и я чувствовал себя неудобно. Я заметил, что взрослые всегда предлагают чаю, когда им нечего говорить. Я сказал:

- Чаю не хотите?

- Чаю? Нет. Лучше я тебе расскажу одну историю. Тебе полезно ее знать.

- Про эту девушку? - догадался я.

- Да. Про эту девушку. - И Сухов начал рассказывать: - Это было на войне. Меня тяжело ранили в ногу и в живот. В живот особенно больно, когда ранят. Даже пошевельнуться страшно. Меня вытащили с поля боя и в автобусе повезли в госпиталь.

А тут враг стал бомбить дорогу. На передней машине ранили шофера, и все машины остановились. Когда фашистские самолеты улетели, в автобус влезла вот эта самая девушка, - Сухов показал на фотографию, - и сказала: «Товарищи, выходите из машины».

Все раненые поднялись и стали выходить, помогая друг другу, торопясь, потому что где-то недалеко уже слышен был рокот возвращающихся бомбардировщиков.

Один я остался лежать на нижней подвесной койке.

«А вы чего лежите? Вставайте сейчас же! - сказала она.- Слышите-вражеские бомбардировщики возвращаются».