Виктор Близнец - Звук паутинки

Запыхался Адам. Он, конечно, и не подозревает, как разрисовал себя илом: совсем стал рябой. На груди, на плечах, на коленях — везде тёмно-бурые заплаты. Как у зебры! Но это ничуть не мешает ему работать: костлявыми руками, словно ухватом, забирает у меня из-под носа куски глины, укладывает их, утрамбовывает, хорошенько приглаживает пальцами. Плотина сомкнулась, поднялась, чёрной мокрой стеной перекрыла течение, и глядите — река успокоилась.

— О! — воскликнул Адам. — Где бы достать нам лоток?

— А что такое, — спрашиваю, — лоток?

— Это простая штукенция, труба или корытце, по которому течёт вода.

Гм, штукенция… Быстренько (мысленно, конечно) обежал я свой двор, заскочил в сени, в сарай, в погреб — не нашёл ничего подходящего. А водосточная труба возле хаты? Железная труба, ржавчиной изъеденная, я ведь из неё строил дальнобойную пушку.

— Водосточная труба годится? — спрашиваю Адама.

— Лучшего и не надо. Тащи. Только быстро!

Думаю, пока сбегаю туда и обратно — и плотину разнесёт. Я так припустил домой, что меня будто ветром вынесло на гору. А бежал к речке — аж в ушах свистело. За мной прыгала и дребезжала труба, такая рыжая и огнистая, как Рекс; все рёбра вымазала она мне кирпичной краской.

Примчался к берегу. Нет, стоит ещё наша запруда. И вода поднялась высоко: там, где куст, торчат только зелёные верхушки. Здесь вода разлилась, а за плотиной совсем спала, видно дно, вязкий ил, и в лужах ползают водяные блохи, жуки, вьюнки.

Адам похвалил меня, взял водосточную трубу и замуровал её в плотину, а сверху наложил толстый слой глины. И вот по трубе, сначала несмелой струйкой, потом сильнее потекла вода. Мутная, она понемногу оседала, светлела, набирала силы, потоком падала вниз и под плотиной выбивала воронку, похожую на след от копыта. Быстро неслась вода, урчала в трубе, с шумом разбрасывала брызги. И казалось, заиграл под вербами весенний ручей.

— Ну как? — спросил Адам. — Как вам нравится такая музыка?

Он стоял, палка с перекладиной, весь в глине и улыбался. Доволен, прилизывал чубчик — реденькие волосики, такие, что совсем просвечивались.

— Завтра, уважаемый Ленд, — произнёс Адам, — завтра мы соорудим деревянную мельничку (сегодня уже поздно) и установим её у лотка. Увидишь, как вода работает на человека. Об этом, помнишь, Маршак сказал:

Это мы сделаем завтра. А сейчас… Сейчас мы чего-нибудь придумаем.

С таинственным видом Адам пошёл в кусты; он шагал, как белый искатель среди джунглей, — тихо и осторожно; насобирал палочек, со ствола вербы счистил кору, сорвал тугой лопух. С этой нехитрой добычей возвратился обратно. Долго прикидывал, примеривался, наконец повтыкал вокруг лотка палочки, насадил на них лист лопуха и корой привязал его.

Он ещё устраивал свои премудрости, как вдруг часто, звонко, отчётливо забарабанила вода по листу.

— Ла-та-та-та!.. — залопотал упругий лопух. Струя била по самому краю листа, и он дрожал, упрямо и быстро разговаривая.

Наступал вечер: было такое время, когда медленно выползают тени из-под верб. И в этот час на весь берег заговорила река. Я смотрел на Адама, как на мастера-чародея. А он, склонив набок голову, сверкал белыми зубами, и на его бледном лице застыла бескровная улыбка.

— Как называется ваша река? — спросил Адам.

— Никак не называется. Речушка, да и всё. Ребята дразнят — Лягушатка.

— Плохо, — сказал Адам. — Подумай: если бы не было ни речек, ни родничка, ни единого ручейка, как бы жилось людям? Они бы повымирали, словно рыба, выброшенная на берег. Река даёт нам жизнь. А мы часто ленимся дать ей имя… Ну-ка, прикинь сейчас: как можно было бы назвать реку?

Я прислушался: тишина и покой на лугу, в саду воркует голубка, а за нашей плотиной неугомонно, по-журавлиному лопочет река.

— Лопотунья, — произнёс я. — Может, так и назвать?

— Лопотунья, — повторил Адам. — Хорошее имя. Завтра же нанесём на карту нашу реку. Чтоб знали во всём мире: есть на земле тихий и тёплый водоём, который открыли для человечества два капитана — Ленд и Адам.

У меня возникло подозрение: а может, этот чересчур долговязый человек и в самом деле прибыл с какого-то таинственного острова, где живут матросы и продавцы лимонада? Потому что у нас в Шатрищах таких худородных людей нет, это во-первых. А во-вторых, никто у нас не умеет разговаривать так, как знаменитые капитаны в книгах. Словом, у меня возникла затаённая надежда, что мы с Адамом ещё попутешествуем в неведомые края.