Алки Зеи - Петрос идет по городу

— Двоюродный брат моей школьной подруги. Он учится в американском колледже.

— А что я могу иметь против? Мне же не надо тащить его на закорках, — равнодушно ответил Петрос, поняв наконец, почему сестра так добра к нему.

Ее подружки, у которых были старшие братья, завидовали ей. «Ты, Антигона, счастливая, — твердили они, — у тебя младший братишка, и, если ты идешь прогуляться с каким-нибудь мальчиком, никто тебе не говорит: «Твой дружок мне не нравится».

В перерыве между сеансами Димитрис наболтал Антигоне кучу глупостей. Будто волосы у нее напоминают волны, которые ласкает и завивает ветер — откуда ему знать про тесемочки! — и губы ее подобны благоухающей розе.

— Перестань скрипеть, — прошипела Антигона Петросу, который, пытаясь удержаться от смеха, ерзал на стуле.

— Посмотри, как она похожа на Дину Дурбин, — шепнула своей соседке девушка, сидевшая в переднем ряду, и обе они, обернувшись, уставились на Антигону.

Димитрис услышал это и, поглядев на голову Антигоны, напоминавшую кочан цветной капусты, сказал:

— Ты и вправду на нее похожа.

Если бы Петрос был старшим братом, он настоял бы, чтобы его сестра водилась с Яннисом, парнишкой, который жил в доме напротив и приходил иногда помогать Антигоне решать задачи по математике. На обратном пути Петрос, набравшись смелости, спросил:

— Почему Яннис не пошел с нами в кино? Мне кажется, этот Димитрис болван.

— Чепуху мелешь, — оборвала его Антигона. — Все мои подруги дружат с мальчиками из американского колледжа, а Яннис ходит в обыкновенную гимназию.

Петрос не стал возражать. Он помнил, что в прошлом году подружки Антигоны и она сама бредили мальчиками из немецкой школы. Но последнее время они и слышать о них не желали. Прошла на них мода, думал Петрос, и теперь эти дурочки только и делают, что говорят о мальчишках из американского колледжа. Ри́та, лучшая подруга Антигоны, заявила однажды, что они не хотят больше знаться с немчурой — она имела в виду мальчиков из немецкой школы, — и если те в своем уме, то должны перейти в другое учебное заведение, потому что немцы во главе со своим Гитлером решили завоевать всю Европу. Петрос учился в обыкновенной государственной школе, и ему было наплевать, пойдут ли с ним в кино, когда он вырастет, какие-нибудь там Риты или Антигоны. Другое раздражало его гораздо больше: сестра ходила в частную школу, так как все родные, кроме него, разумеется, считали, что куда пристойней будет сказать ее будущему жениху, если таковой найдется: она, мол, закончила частную женскую школу «Парфено́н», а не какую-то там государственную. Какая ерунда!

— Перестань подбрасывать ногой коробку, ты мне действуешь на нервы! — одернула его Антигона.

Он машинально наподдавал коробку из-под сигарет, которая попалась ему на глаза около выхода из кино и проделала вместе с ним путь до самого дома.

Честное слово, Петрос намеревался тотчас засесть за карту Австралии, но возле своего подъезда столкнулся с Соти́рисом, жившим в том же доме на третьем этаже. Сотирис позвал его к себе посмотреть мертвую цесарку, которую нашел утром на пустыре. Петрос ни разу в жизни не видел цесарки не то что живой, но даже и мертвой. Он не заметил, как пролетело время; мама позвала его ужинать, а карта Австралии все еще была не переведена на папиросную бумагу.

Когда Петрос станет взрослым и обзаведется женой и детьми, он не подумает сажать их есть за стол. Из его столовой деревянная лестница будет вести на антресоли — он видел такую в квартире у Риты, — и он сам, его супруга и трое сыновей (пусть девчонок другие плодят!) будут есть, сидя на ступеньках лестницы, каждый на своей. Сто́ит всей семьей собраться вокруг стола, как неизвестно почему люди начинают нести страшную чепуху. И твердят одно и то же ежедневно, за обедом и ужином.

— Опять у тебя, Петрос, неудовлетворительная отметка по греческому языку! — распекал его отец.

— Купите мне плиссированную юбку. Все мои подруги ходят в плиссированных, — приставала к родителям Антигона.

— Зачем так рано ужинать? Не можете подождать, пока я закончу пасьянс? Куда мне девать карты? — ворчал дедушка.

Целыми днями раскладывал он пасьянс «Наполеон» из целой колоды карт, занимавших весь стол.

— Больше тянуть невозможно, нам просто необходимо купить материал для чехла на диван. Когда приходят гости, я краснею, глядя на эту рванину, — жаловалась мама.

Петрос мог поклясться, что они повторяют одно и то же каждый день, и у него тоже вертелась на языке самая невероятная чушь: