Михаил Фарутин - Четвёртый Харитон

— Смерч! — крикнул командир отряда. — Ложись! Держись за землю!

Но последние слова командира утонули в шуме налетевшего на ребят смерча. А когда они, поднявшись с земли, открыли глаза, то ахнули от страха и удивления. Следопыт Сила с распростёртыми руками и ногами кружил в круговерти смерча вместе с кустарниками, корягами и птицами высоко над землёй.

— Наша задача усложнилась, — сказал командир.

Но Востроглаз и Тонкослух не слышали довольно спокойных слов командира, они с раскрытыми ртами следили за попавшим в беду товарищем.

Ребята опять натолкнулись на след полозьев, а между следом полозьев отчётливо были видны и следы больших лаптей.

Смерч пронёсся над покосами, над полем, вернулся к болоту, взбудоражил опять чуть успокоившуюся воду, ворвался за болотом в тайгу и ослабел. Ребятам было видно, как падали на лес носимые круговертью кусты, трава, прошлогодняя листва, как разлетались в разные стороны пришедшие в себя освободившиеся из плена птицы и как падал следопыт Сила около гусей, бьющих крыльями.

— Засечь по компасу градус приземления! — приказал командир.

— Есть засечь по компасу, — ответил Востроглаз, — только я отчётливо вижу сосну, на которую он опустился.

— А я ясно слышал, как ломались сучья дерева, на которое плюхнулся Сила.

На плоту, который смастерили ребята из трёх брёвен, связав их ивовыми вицами, следопыты переправились через болото.

— За мной, быстрее. Обстоятельства не терпят промедления…

— Го-го-го-го! — прокричал командир.

Тишина.

— Вперёд, бегом!

Через колодины, обросшие мхом, кувырком.

Через бурелом, где ползком, где поверху.

Вода из-под ног веерами хрустальных брызг — в разные стороны. Пот глаза заливает.

— О-го-го! — донеслось до ребят. Сила отозвался. Повеселели. Обрадовались — и пуще вперёд.

— Андрей! Андрей!! Андрей!!! — кричали они.

В бору, под сосной в два обхвата, что вершиной в ясную погоду звёзды по ночам в небе считает, а в пасмурное утро в тучах умывается, у костра сидели следопыты и сушили до нитки промокшую одежду.

Андрей рассказывал:

— Успел ли я лечь по команде, не упомню. Сжало меня со всех сторон — ни дохнуть, ни голоса подать, и глаз открыть не могу. А потом, как поволокло по земле да головой о землю рраз-рраз — искры из глаз фонтанами, а свету не вижу. Я это, значит, ногами-то дрыг-дрыг, а земли-то и не чувствую, опереться что-то на неё не могу. Кое-как открыл глаза, и тут сразу и в жар и в холод кинуло. Земли-то подо мной нет, и лес и болото как-то сбоку от меня, и я мимо лечу. «Эх, думаю, пропал, этак мимо Земли да в космос». А долго ли?

— Ну уж сразу и в космос, — вздохнул Тонкослух.

— А тут как крутанул этот самый смерч, — продолжал Андрей, — я глянул: земля подо мной и лес подо мной. Ещё больше перепугался. Ежели с такой высоты шлёпнусь — лепёшка из меня на земле, да и всё. А в этой самой круговерти около меня и листья, и травы, и кусты, и верхушки ёлок и сосен, и птицы разные, как неживые, крылья распустили, головы туда-сюда болтаются, их оглушило, значит, не иначе. Тут вспомнил я Мюнхаузена и хвать одного гуся за ноги, другой рукой — другого гуся, тоже за ноги, и держу крепко-крепко. Авось, думаю, спасут меня эти гуси. Когда очухаются, полететь захотят, и куда им со мной лететь — силы не хватит, а крыльями-то хлоп-хлоп. Я и спущусь на крыльях-то, что на парашюте. Так и случилось, стихла круговерть — гуси ожили и ну крыльями махать, а я их за ноги держу, и всё спускаюсь ниже и ниже, и бух на сосну, с сосны на землю. Огляделся — дровни под сосной стоят, а рядом плуг двухлемешный и борона. Вот, думаю, куда след-то нас вёл. А людей нет. И следов от лаптей нет. Одни лосиные следы и есть, да и только, — закончил свой рассказ Андрей.

— Решение задачи усложнилось, — заключил командир, — но… — взмахнул рукой наотмашь, будто шашкой при рубке лозы.

дружно подхватили ребята. Эхом отозвался и зазвенел сосновый бор.

Эх и денёк!

Солнышко греет. Небо голубое-голубое, без единого облачка. От земли испарина прозрачными волнами подымается.