Аркадий Минчковский - 13 разных историй

Ромка делает короткую передышку, поудобнее, повыше поднимает сонного братишку и решает, что ничего такого, особенно печального ни в чём нет. Осенью Игорю станет четыре, и его возьмут в детский сад.

Один мой знакомый папа летал с делегацией в Англию. Это папа нашего соседа по дому — Котьки Спешникова, который ходит в третий класс, в школу на Плуталовой улице.

Спешниковский папа в Англии был недолго. Всего две недели, но насмотрелся там разного на всю жизнь. Он ходил в музей восковых фигур, где выставлены великие люди и знаменитые разбойники. Потом он видел живую королеву, которых вообще в мире осталось раз, два — и обчёлся... Был какой-то праздник. Королеву везли в золочёной карете, а за ней шли министры в седых париках колбасками и цветных кафтанах, а ноги в чулках и туфлях с пряжками. Таких министров теперь нигде, кроме как на картинках к сказкам Андерсена, не увидишь, а в Англии они в особые дни одеваются по-старинному. Такая у них там традиция, то есть так давно заведено, и все до сих пор в это играют.

Но Котькин папа не только рассказал удивительные вещи про Англию, а ещё и привёз оттуда кое-какие подарки. Котьке, например, достался берет.

Это был не какой-нибудь просто берет, а особенный — королевский. Конечно, если его надеть на голову, никто ничего такого в нём не увидит. Берет как берет. Мягкий, синего цвета. Но это — если ничего не знать, а знать — вся красота заключалась внутри. Там был кожаный светлый ободок с рубчиком, а под ним блестящая шёлковая подкладка. На подкладке цветастый герб. Сверху сияла золотая корона, ниже — щит. Он разделён на две части. На одной половине лев на задних ногах, как пудель в цирке. На другой — справа в углу — четыре багровые полоски, а под ними, на небесном фоне, бочонок с крылышками. Ниже вьётся ленточка с надписью неизвестно на каком языке. Всё вышито такими яркими нитками, что просто загляденье. Котька с удовольствием бы вывернул берет и надел бы его на левую сторону, да так беретов нё носят.

В школе Спешников демонстрировал подарок отца во всём его прекрасном виде. Правда, девчонки большого интереса к берету не проявили, зато мальчишки обступили Котьку, разглядывали удивительную подкладку и задавали разные вопросы.

— Почему тут корона?

— Значит, особый, королевский, — отвечал Котька.

— Для королей, что ли?

— И для королей.

— А что тут написано, по-каковски?

— Это значит, самые лучшие в мире. Лучше нигде, нигде нет?

— Нету.

— А при чём тут лев?

— В Англии везде львы. Как в, Африке?

— Нет, не живые, нарисованные.

— А зачем бочка с крыльями?

— Для красоты.

— Сколько такой стоит на наши деньги? — спрашивал Котькин товарищ ещё по детскому саду — Яшка Раскин.

— Сто рублей, — не задумываясь, отвечал Спешников.

Мальчишки вздыхали и по очереди примеряли берет. Котька пользовался моментом и рассказывал всякие небылицы про Англию. Кое-что он прибавлял от себя. Говорил, например, что королеву охраняют шотландские гвардейцы в юбках. Ростом каждый с троллейбус, а если в меховой шапке, так ещё выше троллейбуса — до проводов. Насчёт юбок ему ещё верили, но по поводу роста солдат сомневались.

— Сто рублей, — не задумываясь, отвечал Спешников. Мальчишки вздыхали и по очереди примеряли берет. Котька пользовался моментом и рассказывал всякие небылицы про Англию. Кое-что он прибавлял от себя. Говорил, например, что королеву охраняют шотландские гвардейцы в юбках. Ростом каждый с троллейбус, а если в меховой шапке, так ещё выше троллейбуса — до проводов. Насчёт юбок ему ещё верили, но по поводу роста солдат сомневались.

— Всё это враньё, — сказал Булкин. — Самый высокий — Круминьш, из сборной баскетбольной. Он два метра восемнадцать, а троллейбус ещё выше. И берет девчонский.

Он даже засвистел, чем выразил своё полное презрение к Котькиному приобретенью. Но, конечно, это от зависти. Спешников даже отвечать ему не стал. Что мог знать Булкин? Не его же отец летал в Англию.

Первые дни Котька надевал берет каждую перемену и гляделся в стекло шкафа. На уроках берет лежал перед ним и сиял подкладкой. Королевский берет повысил Котьку в собственных глазах. Он даже не верил, что мог жить раньше обыкновенным мальчишкой, без берета.

Но вскоре ему это надоело. Он перестал надевать берет на переменах и убирал его в парту, а любовался им только иногда, от скуки.