Аркадий Минчковский - Мы еще встретимся

Володька Ребриков появился в десятом «Б» в сентябре. Он так и сказал, представляясь и пожимая руки десятиклассникам: «Володька Ребриков».

О причинах перехода его в новую школу ходили различные слухи. Одни говорили, что Ребриков нагрубил директору и был за это исключен. Другие слышали, что он избил двух «звонков» (так в школе называли доносчиков) и вынужден был уйти. Третьи — это, конечно, девчонки — уверяли, что причиной всему — неудачная любовь. Любовь эта будто бы вконец извела Ребрикова и заставила убраться подальше. Но, разумеется, все это были только предположения, толком никто ничего не знал.

Володьку приняли настороженно. Когда он появился в кабинете химии и, усевшись за последний стол, вынул из кармана единственную по всем предметам тетрадь, все внимание было обращено на новичка. Но Володька и виду не подал, что заметил интерес, вызванный своей личностью, и смотрел на доску так, словно всю жизнь только и мечтал постичь тайны химических формул.

А потом все пошло неплохо. После первого урока, когда раздался наконец-то звонок, Ребриков, выйдя из класса, спросил в дверях маленького Якшина:

— Где?

— Что где? — не понял Якшин.

— Где курилка? — спокойно спросил Володька.

— А-а-а… — Но Якшин не успел ответить.

Наблюдавшие эту сцену ребята дружно закричали:

— Кубрик… пошли… — И компания, предводительствуемая длинным парнем по фамилии Чернецов, привычно направилась в глубь коридора.

«Кубрик» находился возле уборной. Это была высокая длинная комната с одинокой скамейкой у стены, с узким, выходящим на улицу окном, через которое многие из курильщиков десятую осень наблюдали пожелтевшие тополя набережной и изгиб зеленой Фонтанки.

Курили почти все десятиклассники. Не курил лишь тот, кто курить, вероятно, уже никогда не будет. Но тайна курения соблюдалась строго, и стоило только поблизости от кубрика появиться кому-нибудь из учителей, как раздавался короткий свист и все, кто тут находился, мгновенно прятали папироски. Когда опасность проходила, снова раздавался сигнал свистом и дымящиеся папиросы мгновенно водворялись в зубах участников тайного сборища.

Здесь бывали все. Даже те, кто никогда не курил, считали обязательным посещение «кубрика».

По прибытии в «кубрик» Володька вынул из кармана пачку «Казбека», сказал: «Прошу», — и компания с удовольствием затянулась хорошими папиросами. «Казбек» был хитростью. На самом деле Ребриков не курил. Но прослыть в новой школе паинькой — благодарю покорно!

Приятное сближение продолжалось все пять перемен. Лишь раздался звонок, возвещавший окончание урока, курильщики вскакивали с мест и, переговариваясь, направлялись в свой заветный уголок, где, закурив, продолжали прерванную беседу.

За пять перемен выяснено было многое.

Ребриков, в общем, понравился завсегдатаям «кубрика». Он сообщил, что перешел в эту школу из-за того, что в старой слишком много «типов», — так и осталось неизвестным, кого он подразумевал. Ярый болельщик футбола Рокотов выяснил, что Ребриков знает всех вратарей и левых инсайтов и далее — если не врет — знаком с самим Сеничкиным. Новичок заявил, что ненавидит математику, а физику с трудом терпит, ввязался в спор со «злым техником» Молчановым о преимуществе мотоциклов «Харлей» перед «Индианой», показал знатокам новейшие приемы джи́у-джи́тсу, будто бы применяемые с недавнего времени японской полицией. Обещал достать страждущим билеты на бокс (он имел знакомство с боксерами), а Леве Берману, заговорившему о поэзии, наизусть прочел строк сто из «Облака в штанах», и тот, улыбаясь, глядел на него сквозь очки уже влюбленными глазами.

Зашла речь о войне, и Володька сказал, что знаком с летчиками, которые были в Испании, и может рассказать такие вещи… Словом, черт возьми, он все мог.

После занятий ребята, освещаемые холодными лучами осеннего солнца, вышли на набережную. Володька, уже как старый друг, попрощался с заядлыми курильщиками, вскочил в еще не закрывшиеся двери троллейбуса и крикнул: