Мари Деплешен - Волна любви на озере дружбы [litres]

На самом деле у меня плохо получается размышлять о замужестве. У меня даже не получается задумываться о том, как я перейду в шестой класс. Для меня это что-то совсем далекое и даже чужое. Как будто это должно произойти не со мной. Я, конечно, задумываюсь, в каком классе выходят замуж. И за кого. Вероятно, за какого-нибудь мальчика.

Я так долго думала, что у меня разболелась голова. Я встала из-за стола, убрала свою чашку и поставила ее в раковину на кухне. Потом взяла Редьярда Киплинга и укрылась на веранде в шкафу с игрушками. В этом шкафу есть укромное место как раз размером с меня. Я могу туда усесться, вытянуть ноги и прикрыть дверцу, оставив только маленькую щелку для света.

Я наслаждалась там чтением сказок, в частности «Саис Мисс Йол», которая начинается так: «Некоторые считают, что в Индии нет романтики. Они не правы. В жизни нашей столько романтики, сколько это для нас полезно. Иногда даже больше » [2] Редьярд Киплинг . Отважные капитаны: Избранные произведения / пер. М. Клягиной-Кондратьевой. М.: Детская литература, 1991. . Любопытно, что в одном и том же слове «романтика» есть и любовь, и романы, будто любовь и книги – одно и то же. Библиотечные книги пахнут невыделанной старой бумагой. Иногда я замечала за собой, что, когда я читаю, у меня непроизвольно текут слюнки. Наверное, потому что я на верху блаженства.

Около полудня Бабуля вытащила меня из индийского вице-королевства.

– Испортишь себе зрение, – заявила она, вынимая меня из шкафа. – Иди помойся, я тебе набрала ванну.

Я нырнула в большую белую ванну, настоящий бассейн на четырех чугунных львиных лапах. Меня не смущает разгуливать голышом на глазах у Бабули. Дома я так ходить не могу. Я лежу в ванне, как увесистая водоросль. Слышу, как Бабуля что-то напевает. Она чистит картошку, которую потом поджарит и, как всегда, подаст мне в фунтике из синей бумаги.

После ванны я снова сижу за кухонным столом и сворачиваю сигареты, чтобы наполнить ее небольшой портсигар. Я еще не умела карандаш в руке держать, зато Бабуля уже научила меня скручивать ей сигареты специальной машинкой.

Бабуля чистила, я мирно крутила, как вдруг она схватила меня за руку.

– Ты что, – спросила она, изучая кончики моих пальцев, – ногти грызешь?

– Иногда, – соврала я, поскольку грызла их постоянно.

Она отложила нож и нежно погладила мои ногти, словно хотела загладить маленькие ранки вокруг обкусанных ногтей.

– Не надо грызть ногти, – сказала она, – это некрасиво.

– Это ты говоришь в связи с замужеством? – спросила я.

– Нет, это для тебя самой.

Я тоже погладила ее руки, кожа была невероятно гладкая и шелковистая.

– М-м-м-м, ух ты…

– Каждый вечер я смазываю руки миндальным маслом, – сказала Бабуля, – поэтому у меня такая нежная кожа.

– Мне тоже, когда вырасту, надо купить миндальное масло. Можешь написать мне на бумажке, чтобы я не забыла? – попросила я.

– Конечно, – ответила Бабуля.

Я очень обрадовалась этому новшеству. Я легко могла представить себя пожилой дамой с любимыми внуками. А все, что должно было произойти раньше, – переход в шестой класс, замужество, учеба, юность – казалось мне смутным и далеким.

Недели шли своим чередом, прерываясь лишь на короткие каникулы, когда я не видела Тима. Я прочитала все книги Киплинга, что были в библиотеке. Следовало переключиться на других писателей, но это повергало меня в тоску. Наступила зима, время неудобных пальто, долгих ночей и новогодних поздравлений. Тим достал поразительную темно-синюю вязаную шапку и черный шарф. Я заметила, что на его бледном лице нос чудовищно багровел под действием холода.

А еще в начале декабря я подметила, что он стал рассеянным и даже печальным. Он печально играл в шашки, печально поедал свои две булочки с шоколадом, и у него пропало желание спать после обеда. Он просто лежал, смотрел в потолок и молча думал. Я ничего не говорила.

И вот как-то во вторник вечером, когда мы сидели на кухне друг напротив друга и пили чай, я обнаружила, что у него совершенно потерянный вид.

– Тим, – сказала я, – на данный момент ты выглядишь несчастным. Ты не любишь зиму или у тебя что-то не ладится?

Тим поднял голову и посмотрел на меня рыбьими глазами. Я в ужасе поняла, что глаза его на мокром месте. Рот болезненно скривился, он закрыл лицо руками и зарыдал.

Я тут же соскочила со стула и начала гладить его по спине.