Мари Деплешен - Волна любви на озере дружбы [litres]

Тим серьезно на меня взглянул.

– Эта книга – наша книга, она написана англичанином, который рассказывает о своей жизни в Индии. Мы узнаем много полезных вещей. Посему пойдем и съедим капельку булочки.

– Крошечку, Тим.

Тим – очень высокий, почти в два раза выше меня. Но мы отлично ладим, даже когда молчим. Иногда он приходит очень усталый, и после полдника ему страшно хочется спать.

– Вы позволите мне прилечь, глупая болтушка?

Я киваю, и он добавляет:

– Разбуди меня до прихода госпожи матушки, поскольку я предполагаю, что если она увидит меня спящим, то догадается, что мы не говорим по-английски.

Тим сворачивается клубочком на моей слишком короткой для него кровати и тут же погружается в глубокий сон. Я устраиваюсь рядышком, открываю книгу и, подперев голову рукой, начинаю читать, но краем глаза слежу за часами. Так я прочла «Простые рассказы с гор», потом «Кима», «Книгу джунглей», «Сказки просто так».

– Итак, мадемуазель, – заметила в связи с этим чрезвычайно сметливая библиотекарша, – кому-то нравится Редьярд Киплинг?

Вопрос без ответа. Я ограничилась нервным хихиканьем. Если задуматься, то надо признаться: с Тимом я не выучила ни единого английского слова. По счастью, мама ничего не подозревала.

– Какой симпатичный и воспитанный юноша, – время от времени замечала она, после того как он уходил, стараясь не хлопать дверью. – Хорошо позанимались сегодня вечером?

– Повторили уроки на всю неделю, – отвечала я.

Что являлось чудовищной, но вынужденной ложью. Я была готова на все, чтобы сохранить единственного друга. Между прочим, это вполне понятно. Полагаю, мои родители обрадовались бы, если бы узнали, что я наконец обрела друга.

Во вторник вечером, когда я вышла из школы, Тим по-настоящему расстроил меня. Не успела я закрыть за собой дверь, как он наклонился и спросил:

– А как зовут ту удивительную маленькую блондиночку, которая вышла вместе с тобой? Она – твоя подружка?

Я обернулась и увидела удаляющуюся спину Натали Пенсон, ее отвратительные длинные волосы колыхались на плечах и новенькой красной замшевой курточке.

– Это Натали Пенсон, – прошипела я скрепя сердце.

– Очень красивая девочка, – заметил Тим.

– Я ее терпеть не могу, – тихо сказала я. – Задавака. Все всегда знает лучше остальных, у нее каждую неделю новые шмотки, и она постоянно ездит отдыхать на море. Ее родители наверняка богатеи и позволяют ей делать все, что заблагорассудится.

От реплики Тима слезы выступили у меня на глазах, я лишилась дара речи, но продолжала шагать рядом с ним, ни слова не говоря, потупив взор.

Короче, я терпеть не могла Натали Пенсон и то, как она строила из себя крутую принцессу. Я ненавидела ее манеру с улыбочкой склонять голову, запуская пальцы в волосы.

Почему же из всех девочек школы, высоких и низкорослых, брюнеток и блондинок, худышек и толстушек, Тим выбрал именно ее? Почему такие, как Натали Пенсон, заслуживают внимания тех, кого мы любим, а с нами им скучно и неинтересно? И неужели мир настолько несправедлив и безнадежен?

– Итак, мисс Сюзанна, – сказал Тим после короткого молчания, – ты на меня дуешься?

Я не ответила, я была слишком удручена. Он остановился и недоверчиво уставился на меня. Затем скорчил насмешливую рожицу.

– Я знаю, что тебя горчит, девчонка ты эдакая. Ты теперь меня ревнишь? Не есть ли так?

Я вскинула голову и испепелила его взглядом. Я собрала все свои силы и пожелала, чтобы он превратился в каменного истукана или блохастую крысу, чтобы он исчез навсегда, чтобы он смылся куда подальше со своей Натали Пенсон и чтобы они оба запаршивели и впали в уныние.

– Надо говорить не «ревнишь», а «ревнуешь». И я не ревную. Мне на эту девчонку глубоко наплевать.

Тим пожал плечами:

– Тебе вовсе на нее не наплевать, лгунья. Стой здесь и жди меня.

Я осталась стоять, а он бросился бежать по улице. Я следила за ним. Я увидела, как он догнал Натали Пенсон, забежал вперед, обернулся, словно что-то забыл, на мгновенье замер и пустился обратно ко мне со всех ног.

– Я посмотрел на нее, – сказал он, широко улыбаясь, – Натали Пенсон – уродина. Глаза как плошки, голос как у жабы, куртка выпендрежная, ноги утиные. Знать не желаю Натали Пенсон, я ее презировываю. Видеть ее не больше не буду, обещаю. Пойдем со мной по булкам, ты – самое прекрасное создание на свете.

На этот раз пришлось утереть настоящую слезу, скатившуюся по носу.