Владимир Добряков - Не родись красивой…

— Юрк, глянь, новая уборщица!

После этого, и не хотела бы, а посмотреть надо. Да, точно: губастый Грила и Юрка. Тёти Клавин. А ботинки на нём те самые, что Митя прислал «по почте». Значит, впору оказались. Не так и заметно, что ношеные. У Грилы вообще обувка — шик: белые кроссовки отделаны синими полосками, высокий задник. А сам весь в «фирме». Рубашка с погончиками, на джинсах — иностранные нашлёпки.

— Сколько платят? — спросил Гришка. — Зелёненькими?

Я с вызовом усмехнулась:

— Зелененькими? Очень нужно! Пусть платят жёлтыми.

— Жёлтые… — Грила сдвинул густые брови. — Юрк, это какие? Марки, франки, евро? Или гульдены?

Юрка пожал плечами.

— Думай, думай, — сказала я Гришке.

— Так, — шевельнул он губами. — Динары не годятся. Лиры итальянские, шведские кроны, английские фунты. Евро — те для всех…

Он был рад, что сумел продемонстрировать свои богатые познания иностранных валют, и, вполне довольный собой, поднял глаза вверх и чему-то, кажется, удивился. Перевёл взгляд на меня, подозрительно спросил:

— Ну, если без дураков, — чего тут делаешь?

— За тобой убираю. Может, как раз ты и наплевал тут семечек. Полведра намела!

— Семечки для дураков и чокнутых.

— А ты, выходит, умный?

— Да кое-что соображаю. — Гришка покрутил пальцами у нависшего над бровями чуба. — Имеются дельные мыслишки.

Я едва не рассмеялась:

— Ты не соображаешь, а воображаешь… И вообще, идите, куда шли. Не мешайте.

— Не гони. К твоему сведению, вот сюда и собирались. — Он шагнул к батарее и ребром ладони сильно стукнул по ней.

— Если собираешься сломать, то возьми камень, — сердитым голосом посоветовала я.

— Гы! Могу и без камня. — В ту же секунду Гришка снова так треснул по батарее, что я испугалась за его руку.

— С ума сошёл! Это ведь железо.

— Не железо, а чугун. Хрупкий. Разбираться надо. А-а, что с тобой говорить — малява. Про чугун вы ещё не проходили.

Точно: воображала! Сам-то лишь в восьмой перешёл. Не обращая больше внимания на мальчишек, я смела на картонку оставшийся мусор, ссыпала в ведро и вышла во двор.

В это утро Серёжин пион наконец-то распустился. Сделался большим и открыл все-все розовые лепестки. Цветок принесла из кухни в комнату. Сразу так приятно запахло. Жалко, что в бутылке стоит. Даже как-то неудобно, будто лучшего не достоин. Например, вазы. Но ведь есть у нас ваза. Резная, хрустальная. И дорогая. Раньше мама её и трогать мне не позволяла. Но то было раньше. Теперь-то не маленькая, не разобью. Я открыла стеклянную дверцу буфета, осторожно достала тяжёлую вазу. Да, это не бутылка! Десятки гранёных лучиков, кружки, узоры.

Через пять минут в центре стола на белой салфетке величаво высилась прекрасная ваза с прекрасным розовым цветком. Я не могла налюбоваться. С нежностью подумала о Серёже. Однако тут же почему-то вспомнился Митя Звонарёв и как недавно посылала ему на балкон воздушный поцелуй. Я удивилась и, покачав головой, сказала себе: «Изменница». Потом, конечно, вздохнула, отнесла бутылку на кухню. По маминой записке собралась в магазин. Я открыла дверь и вызвала лифт. Минут через двадцать вернулась с батоном и пакетом молока. Ах, забыла взглянуть на почтовый ящик. Снова спустилась вниз. Ящик оказался пуст. Что ж, газету приносят не каждый день. А письма тем более. Но я не жалела, что во второй раз оказалась на площадке первого этажа. Было приятно вновь видеть чистый, беленький потолок. И что возле батареи подмела — тоже молодец. Я прошла в угол, ощупала острое ребро чугунной батареи. Надо же, как саданул по ней. Руки не жалко. Передо мной выхвалялся. А то, что без камня мог бы разбить, это пусть другим лапшу вешает на уши.

Приехав на свой этаж, я вошла в комнату и зажмурилась. На зеленоватых обоях сияло такое яркое пятно, не пятно даже — целое блюдо! — что в самом деле смотреть больно. Солнце не пожалело света и на цветок с пионом.

Митька, кажется, и меня в комнате разглядел: в следующую секунду из передней напомнил о себе телефон. Точно, это был Звонарёв.

— Видишь? — как всегда, с напором спросил он. — Сделал! Всё-таки получилось! Теперь час могу не подходить к зеркалу, а зайчик, как миленький, будет тебе светить. Представляешь, какой лимонище можно вырастить?! Я читал: у одного любителя даже на килограмм потянул.

— Мить, спасибо тебе пребольшое, только зачем заливать-то? Не бывает таких лимонов. Это уже почти арбуз.

— Вовсе не заливаю, правда, читал в газете.