Юрий Яковлев - Самая высокая лестница

— Сейчас же вернись! Что ты делаешь?

Но было поздно. Верхолаз почувствовал близость родной стихии и, быстро перебирая деревянные перекладины, удалялся от земли.

Внизу царило смятение. Нина Михайловна выбежала на манеж и кричала:

— Вернись! Сейчас же вернись!

Но он не слышал её голоса. Не видел, как учительница машет ему рукой: вернись! Он двигался по ячейкам верёвочной лестницы к своей цели. Нина Михайловна смотрела ему вслед. С каждым шагом мальчик становился всё меньше, и казалось, что скоро он совсем исчезнет, навсегда перейдёт из земной стихии в стихию облаков, птиц и воздушных змеев.

И тут произошло неожиданное: Нина Михайловна, маленькая, седая женщина, ухватилась за перекладину лестницы и полезла вверх за своим учеником. Зрители, не успевшие уйти, замерли на полдороге: два человека лезут по верёвочной лестнице, чтобы под куполом цирка показать непредусмотренный программой номер. Почему же не светят прожектора и весёлый цирковой оркестр не играет галоп? В цирке установилась напряжённая тишина, как перед исполнением самого трудного номера…

Верхолаз не оглядывался и не видел, что следом за ним взбирается учительница. Только чувствовал, как вздрагивает лестница — самая высокая в его жизни. А учительница спешила. Тяжело дыша, стараясь не смотреть вниз, она поднималась всё выше и выше, не отставая от маленькой фигурки Верхолаза. Она не думала об опасности и не рассчитывала свои силы. Ею двигало одно чувство: догнать, заслонить собой, обезопасить. Так они карабкались по верёвочной лестнице — ловко и решительно каждый к своей цели.

В это время в напряжённой тишине раздался спокойный мужской голос:

— Эй, на лестнице, держись крепче!

И лестница стала медленно опускаться. Она как бы превратилась в лифт, который с заоблачного этажа плавно спускался вниз. Круги кресел плыли навстречу. Стали различимы лица людей. Учительница закрыла глаза, из последних сил держась за шершавые верёвки. А Верхолазу казалось, что над ним не круглый свод цирка, а огромный купол парашюта, и он держался за верёвки, как за стропы. Верхолаз воспринимал всё сквозь какой-то вязкий туман: голоса людей слились в один голос. Он и не запомнил слов, которые наперебой звучали над его ухом. Только понял, что Нина Михайловна тоже зачем-то лазила под купол цирка. В памяти ещё осталось ржание лошади, которое донеслось из цирковой конюшни, и крепкая рука, которая сжала его руку и повела сквозь толпу любопытных. Потом оказалось, что это была рука Нины Михайловны.

Они шли рядом по мокрой дорожке бульвара, на которой рябили припечатанные дождём жёлтые листья. Учительница всё ещё держала Верхолаза за руку, словно боялась, что, если отпустит, он снова рванётся ввысь. Рука была крепкой, но слегка дрожала. Они шли молча, и дождь мочил им плечи. Они прошли полбульвара, прежде чем Нина Михайловна заговорила:

— Я в детстве собиралась стать артисткой цирка.

Верхолаз резко повернулся к своей спутнице и выкатил на неё глаза.

— Честное слово, — сказала она, — я училась в цирковом училище. Но один раз оступилась и… упала.

Через несколько шагов она сказала:

— Вот стала учительницей. Тоже хорошая работа.

— Сломали ногу? — спросил Верхолаз.

— Нет, — учительница покачала головой, — хуже. Я стала бояться высоты.

Всё, что говорила Нина Михайловна, никак не укладывалось в голове Верхолаза. Но последние слова поразили его ещё больше. Он вдруг представил себе учительницу на узкой верёвочной лестнице, которая раскачивается под куполом цирка.

— Как же вы полезли сегодня?!

— Когда боишься за другого, забываешь о собственном страхе.

— Вы боялись, что я сломаю ногу?

Учительница внимательно посмотрела на своего ученика и покачала головой.

— Я волновалась: вдруг ты испугаешься и станешь бояться высоты.

После урока в пустом классе сидела черноголовая девочка и рисовала. Она подпёрла щёку кулачком, отчего один глаз превратился в щёлочку, и старательно водила кисточкой по листу бумаги. Время от времени девочка отправляла кисточку в рот, и на губах виднелись следы всех красок её небогатой палитры. За этим занятием её и застала завуч Антонина Ивановна.

— Тебя оставили после уроков? — спросила строгая наставница, и в пустом классе её голос прозвучал гулко и раскатисто.

— Нет, — отозвалась девочка и нехотя встала. — Я рисую.

— Почему не идёшь домой?

— У меня скоро кружок. — Девочка по привычке отправила кисточку в рот. — Я хожу в танцевальный.