Мария Анисимова: Рюма в стране ирокезов

— Да уйди ж ты, Рюша! Сказано — не уроним, значит — не уроним!

Одновременно взметнулись фанфары. Трижды взорвал тишину сигнал:

— Слушайте дружно все!

Потух свет. Медленно раздвинулся занавес. И по залу, как порыв ветра, пролетел шепот.

Будто утреннее солнце лежит у самой рампы. Будто легкое облачко окружает алый горящий куб — десять девчонок в белых платьях. И будто у солнца на темечке лежит туго запеленутый малыш и сосет соску. А там, за спинами березок-девчонок, синее небо с серебряными звездами. Крупные звезды из конфетных оберток, наклейные на окрашенную в синее мешковину…

Какая мешковина? Какие конфетные обертки? Небо! Голубое небо из сказки и холодные льдинки-звезды. И если вам скажут, что малыш лежит в обтянутом кумачом кресле заведующего, — не верьте! Солнце!

— Батюшки! — всплескивает в темноте старушка. — Сгорит же! Сгорит, идолы!

И в той же темноте звонкий мальчишеский голос:

— Наши, бабушка, в огне не горят и в воде не тонут!

За спинами зрителей возникает тонкий луч света и, как пальцем, упирается в дверь. Обе половинки сами собой медленно распахиваются и входит маг. Красный остроконечный колпак со звездами, лохматые брови, узкая, до колен, седая борода, цветастый халат Клеопатры Христо… Ой, что вы! Плащ с магическими письменами и длинный пастуший посох.

Пацаны сдержанно гудят, пацаны восторгаются. Хорошо! А бабка не выдерживает:

— Колдун! Истинный бог — колдун!

Тонкий луч света ведет мага к сцене. Медленно, важно поднимается маг по ступенькам, небрежно попирает шевровыми штиблетами бухарский ковер. Свой пастуший посох волшебник прислоняет… прямо к небу. И синее небо с серебряными звездами вздрагивает и колышется от страшной силы магического жезла.

Воздев руки, маг произносит непонятные, волшебные слова:

— Мене! Текел! Фарес!

Голос у волшебника совсем не подходящий к моменту, этакий жидкий тенорок. Дорогой Евгений Григорьевич, милый дядя Шпон, ну ведь можно было б хоть чуть-чуть басовитее! Ну, посолидней бы!

Но чудо свершилось. Сверху спустилась толстая книга и повисла в воздухе.

— О книга судеб! — восклицает маг. — О книга мудрости Соломоновой!

В зале откровенно хохочут. Ну, конечно же, это Соломонова книга. Это «Мир животных» Брэма, что всегда лежит на столе у заведующего.

Волшебник вещает:

— Раскройся, книга судеб, на золотой странице. Дай имя отроку!

Невидимые силы пытаются раскрыть книгу. Книга конвульсивно дергается в воздухе. Кто-то шипит под полом сцены:

— Да не за ту нитку, болван! Левой! Левой дергай!

А ребятам в зале некогда ждать. Они кричат волшебнику:

— Санька! Никита! Роман! Володька! Генка!

Из угла хором:

— Леш-ка! Леш-ка!

Маг нетерпеливо топает ногой, и книга раскрывается. Зал замирает. Кудесник смотрит на цветной снимок австралийского льва и читает:

— Евгений!

Ой, и хитрый же волшебник! Свое имя увековечить хочет. Но маг повторяет:

— Евгений Онегин!

Значит, Женька? В честь пушкинского героя?

— Правильно-о!!!

Волшебник переворачивает лист. Волшебник читает Книгу Судеб:

— В честь героя командарма Семена Михайловича Буденного наречь отрока Семеновичем!

Ребята в восторге, ребята топают ногами, ребята рвут глотки:

— Семеновичем! Правильна-а!

— А теперь… — возглашает волшебник… и все летит на смарку! Волшебная программа ломается.

У ног волшебника разверзается земля… Простите! У ног волшебника открывается люк и высовывается пыльная физиономия Лешки Пузана. Он сидел под полом и делал чудеса. Он все слышал, но не мог ничего сказать. Теперь Женьке дадут фамилию. И Лешка Пузан не выдержал. Он головой открыл люк, высунул голову и крикнул:

— Да Находка ж! Находка! Мы ведь нашли его!

И хоть Пузан вовсе не маг и у него нет седой бороды, ему тоже хлопают в ладоши и тоже кричат:

— Правильна-а!

А что теперь делать волшебнику? Все испорчено. Хоть сквозь землю провались. И маг… проваливается. Вспыхивает молния, курится облако дыма и ни люка, ни волшебника. А там, где был волшебник, стоит коза.

Не верите? Самая настоящая коза, на четырех копытцах, только копытца у нее красные. И с рожками, только рожки у козы золотые. А на шее у нее на голубой ленте серебряный колокольчик.

И тогда радужно вспыхнула рампа. Софиты золотом залили сцену. Стало светло и празднично, и вышел Соломон… Нет, нет! Не библейский царь Соломон, а Петр Петрович. Он вел за руку Нюрку. Он подвел ее к козе с золотыми рогами и сказал: