Ксения Львова - Настойчивый характер

- А ты принеси поскорее. Увидишь, что тебе будет, - подмигнул Вася Барвинок, курносый рыжеватый мальчик, всегда первым выбегавший за почтой.

- Чего будет? - оживилась Хамида.

- Будем тебя качать. Знаешь, что значит качать? До самой крыши подбросим.

Хамида смерила глазами расстояние до крыши, зябко поежилась и, поскорее застегнув сумку, пошла, раскачивая длинными косами.

- Ну? - разом крикнуло несколько голосов, когда Вася появился на пороге.

- Сами видите. Ни-че-го, - сказал Вася, бросая на стол пачку газет. - Но завтра обязательно будет.

- Зачем меня не послали на фронт? Говорил, просил. Я бы писал каждый день, каждый день! - крикнул смуглый мальчик с резкими чертами лица.

- Побыть бы тебе разок под бомбами, - сказал Вася, - хотя бы у нас в Краснодаре. Посмотрел бы я, как ты стал бы писать каждый день, доблестный Карим Ишматов.

- А,- махнул рукой Карим, - Рузимат смелый парень, Абдували смелый парень. Подумаешь, бомбы испугались.

- Значит я, по-твоему, трус? - вскочил Вася.

- Давайте, друзья, без склоки, - послышался спокойный голос с дальней койки.

В комнате наступила тишина. Каждый по-своему старался воскресить в памяти ушедших на фронт товарищей.

Ушли на фронт двое: любимец всей группы, маленький чернобровый Абдували Таджиея, и рослый широкоплечий весельчак Рузимат Халиков. Уехали они неожиданно. Всех поразило, как ловко они сговорились. Раньше незаметно было, чтобы эти двое особенно дружили.

В конце лета немцы двинулись к Волге. Момент был очень тревожный. Многие ученики рвались добровольцами на фронт. Рузимат - самый старший в училище - был призван в армию. Но Абдували? Никому и в голову не приходило, чтобы Абдували мог отправиться на фронт.

Поезд отходил ночью. Проводить товарищей от лица группы разрешили Васе Барвинку.

- Ты гляди, не давай в обиду Абдували. Захворает или там чего, - строго наказывал Вася Рузимату.

- На фронте не хворают. За нас не беспокойся, Вася. Ничего особенного, - сказал Абдували, обдергивая великоватую ему новенькую гимнастерку.

«Ничего особенного», - он всегда так говорил: когда, бывало, мастер похвалит его выработку или в тире выбьет он пятьдесят очков из пятидесяти возможных, или на вечере самодеятельности мастерски спляшет «Алмачу», с комической серьезностью подражая руками то сбору хлопка, то работе у станка… «Ничего особенного».

- Еду защищать твою Кубань, - сказал Абдували Васе Барвинку с площадки вагона, выглядывая из-за плеча какого-то военного. Военный обернулся.

- Ишь ты, какой защитник. Тебе бы еще подрасти надо.

- Мне семнадцать лет и четыре месяца, - сдвинув брови, сказал Абдували.

Рузимат от мысли, что его-то никто не подозревает в недостатке лет, самодовольно засмеялся…

Такими они и остались в памяти Васи: щупленький Абдували с широкими, сходящимися над маленьким носом бровями, от которых, казалось, тяжело его полудетскому лицу, и смеющийся великан Рузимат с толстыми щеками.

За полгода пришло от них только одно письмо, в самом начале. Что делалось в группе! Каждому хотелось подержать его в руках, отыскать между строк нечто особенное, героическое. Но в письме были самые обыкновенные вещи: о дороге, о волжских арбузах, о новой форме, о том, что выдают табак. Затем письмо обрывалось, а в конце стояла тщательно выведенная загадочная строка: «По вызову майора идем в штаб».

Прочитав эту строку, Карим Ишматов сорвался с места и - прямо к директору. Вернулся красный, злой. Смял в комок подушку и несколько раз бросил ее об тюфяк.

- Ну, как, получил путевку в действующую армию? - ехидно осведомился Вася,

- Молчи ты!

- Что он тебе сказал?

- Сказал: Абдували в виде исключения, больше никого не отпустит. А там, как разрешит завод… Плевать я хотел. Пишу письмо Рокоссовскому.

- Вот это правильно, - хлопнул его по плечу Вася Барвинок. - Валяй, брат. Таких писем как раз у Рокоссовского уже миллион двести пятьдесят. Он, между прочим, на все аккуратно отвечает. В ближайшие дни получишь: «Доблестный Карим Ишматов! Жду вашего прибытия с нетерпением. Без вас совсем невозможно воевать. Наплюйте на директора, выезжайте с первым поездом мягким вагоном..»

- Хочешь по уху? - замахнулся Карим.

- …«На заводе вас временно заменит Василий Федорович Барвинок»… - монотонно продолжал Вася, будто читает.

- Хочешь по уху?

- «…Покеда и он, как парень, между прочим, башковитый, не вышлет мне два миллиона сто первое письмо с разными намеками на срочный вызов».